Музыка сфер

— Да не важно, — продолжала она. — Меня как только не называли. Одни мужчины при этом бормочут о своих женах, другие — о сестрах, третьи — о своих маленьких дочках…

— Пожалуйста… Уйди. — Джонатан, обливаясь потом, пошел к двери. Сунул ей какие-то деньги и распахнул дверь.

— А француз, — задумчиво продолжала Роза, — назвал меня совсем по-чудному. Каким-то иностранным имечком.

— Как он тебя назвал? — Джонатан медленно отпустил дверную ручку.

— Селена, — произнесла она почти со смаком. — Чудное имечко, а? Ну да меня и постранней называли, я уже говорила. — Она улыбнулась ему и прошла мимо него к двери, покачивая бедрами с особой своей насмешкой.

У Джонатана перехватило дыхание. Он схватил ее за локоть.

— Он назвал тебя Селеной? Ты уверена?

Она пожала плечами.

— Ну да. Я уверена. — Она высвободила локоть. — Спокойной ночи, мистер Эбси.

Джонатан отпустил ее. И даже не заметил, как ее шаги затихли на лестнице.

Селена — имя, которое Монпелье дали своей пропавшей звезде. Еще одно подтверждение, что он подбирается все ближе — совсем близко! — к убийце своей дочери. Но кто станет слушать его обвинения, если Товарищество Тициуса находится под такой могущественной защитой?

На него нахлынуло отчаяние, и тут он вспомнил, что, возможно, сокрушительное оружие уже у него в руках: список звезд. Если бы он сумел доказать, что список прячет зашифрованное сообщение, то обрел бы власть потребовать, чтобы убийца был изобличен. Но он бессилен, пока не откроет тайны списка. Ему необходима помощь. И после этой ночи ждать уже нельзя.

Он снова сел к столу, придвинул перо, чистый лист и начал писать письмо удалившемуся на покой дешифровальщику Джону Морроу.

XXVII

Гармонией, небес гармонией

Вселенский облик был рожден:

От гармонии и к гармонии

Всех нот черед воспринял он,

И Человек замкнул диапазон.

ДЖОН ДРАЙДЕН. «Песнь для Дня святой Цецилии» (1687)

Четыре вечера спустя Александр Уилмот пребывал в состоянии полного счастья. Ощущение столь преходящее, а для него и столь редкое, что, мнилось ему, такие случаи должны отмечать ход времени, подобно прохождениям Венеры. Он знал, что радость эта минует слишком скоро, и все-таки он был бесспорно счастлив, сидя в этот теплый летний вечер в своей маленькой гостиной на втором этаже, выходящей на кладбище Кларкенуэллского прихода. За крышами облитые солнцем луга простирались на север к дальней деревне Ислингтон, усеянные купами деревьев, в тени которых паслись коровы, и против обыкновения смрадные дымы печей для обжига кирпича выглядели всего лишь облачком тумана на горизонте.

Александр принимал у себя своего друга Персиваля Оутса, мастера по изготовлению очков. Они вместе отужинали: жаркое, устричный пирог и бутылка кларета, которые Дэниэль расторопно принес из «Головы быка». Против ожидания еда оказалась превосходной, мясо сочным, подлива густой, и теперь в приятном предвкушении они приготовились начать играть — Александр на клавесине, Персиваль на своей скрипке.

Миновали всего три ночи после летнего солнцестояния, и белесое пыльное небо все еще тонуло в жарком мареве прошедшего дня. Александр оставил открытым окно, чтобы избежать духоты, и в комнату слабо веяло запахами пивоварни у выгона. Муха сердито жужжала у оконного стекла, не понимая, что может легко улететь, исполненная решимости до смерти биться об иллюзорную преграду к свободе, а снизу доносилось бормотание старой Ханны, монотонно читающей свою истрепанную Библию, — ее окно тоже было открыто. Неторопливо прогромыхала подвода из пивоварни, а за ней пеший фермер медленно погонял несколько только что купленных телок, запоздало добираясь из Смитфилда к лугам, простиравшимся по сторонам Нью-роуд.

Александр позволил своим пальцам извлекать ноты Корелли в непреходящей радости, а чистое состэнуто скрипки его друга воспаряло контрапунктом. Позднее, когда любовь к музыке временно будет удовлетворена, они, думал Александр, вместе поднимутся на крышу понаблюдать белую звезду Денеболу, хвост Льва. И, можетбыть, Персиваль задержится посмотреть, как на востоке взойдет Сатурн, и даже, пожалуй, представится шанс поговорить с его другом о Монпелье и потерянной планете, которую они тоже ищут. Поистине такое богатство радостей впереди! Дэниэль сидел на табуретке у окна и глядел на своего хозяина. Обхватив руками колени, он слушал, как пламенная музыка небес замирает в безупречный финал и тишину.

Резкий стук в нижнюю дверь грубо ворвался в недвижный воздух. Дэниэль вскочил и кинулся вниз, а Александр встал из-за клавесина и с мнимым спокойствием начал наливать Персивалю еще кофе. Но его пальцы вздрагивали в ожидании непрошеного гостя.

— Матушка, замолчите!