Музыка случая

Но проблемы из-за дождей все же возникли. В последнюю неделю сентября случилась гроза, после которой почти треть траншеи оказалась размытой. К тому времени они уже уложили примерно семьсот камней и собирались дней через десять-двенадцать завершить первый ряд. Но гроза пробушевала над полем всю ночь, и всю ночь хлестал такой ливень, что на следующее утро, когда они вышли, вода в траншее стояла на несколько дюймов. Укладывать камни было нельзя, сначала нужно было дождаться, пока не высохнет грязь, а все их прежние старания, вся их скрупулезная, тщательная подготовка траншеи пошла насмарку. Дно траншеи от края до края превратилось в сплошное месиво. Три дня потом они, чтобы не потерять часов, только развозили камни, а когда наконец дно подсохло, еще два дня восстанавливали площадку. Именно в ту неделю отношения между Поцци и Мерксом дошли до взрыва. В результате стихийных бедствий Мерксу вдруг снова пришлось стать у них бригадиром, но вместо того, чтобы стоять и наблюдать за ними с безопасного расстояния (как ему и было положено), он для пущего тщания болтался рядом, во все совал нос и без конца донимал замечаниями и инструкциями. Поцци он надоел уже в первой же половине первого же дня, а потом начал раздражаться и Нэш, ожидавший, что после обеда тот все же угомонится. Протерпев часа три-четыре, Поцци наконец не выдержал.

— Ну ты, советчик, — сказал он, бросая лопату и с отвращением глядя на Меркса. — Если ты такой мастер на хрен, то что ж сам-то не работаешь?

Меркс, застигнутый врасплох, ответил не сразу.

— Это не входит в мои обязанности, — помолчав, сказал он негромко. — Это, парни, ваша работа. Я приставлен здесь только следить, чтобы вы не напортачили.

— Да ну? — не сдавался Поцци. — А с какой такой стати ты тут корчишь из себя невесть что, картофельная твоя башка? Какого хрена торчишь тут руки в карманы, пока мы надрываемся? А ну, тыква ходячая, отвечай давай. Назови хоть одну причину.

— Запросто, — сказал Меркс, не сумев скрыть улыбки. — Вы в карты играете, а я нет.

Как показалось Нэшу, случилось все из-за улыбки. От нее лицо Меркса вдруг искривилось в гримасе настоящего, истинного презрения, и в следующую секунду Поцци уже пошел на него с кулаками. По меньшей мере один раз он Меркса достал, потому что, когда Нэш его все-таки оттащил, в углу рта у старика была кровь. Поцци орал, вырывался, размахивал кулаками еще, вероятно, с минуту, однако Нэш держал крепко, и в конце концов парень утихомирился. Меркс тем временем отошел в сторону и стоял, зажимая ранку платком.

— Ладно, — сказал он потом. — Будем считать, у мальца сдали нервы. Кто-то спокойно принимает, что заслужил, кто-то нет. Только я вам вот что скажу: чтобы такого больше не было. В другой раз вам с рук не сойдет. — Он посмотрел на часы и добавил: — Думаю, на сегодня хватит. Уже почти пять, продолжать нет смысла, пусть лучше некоторые сначала немного поостынут. — И, махнув, как всегда, на прощанье, Меркс повернулся, зашагал через поле и вскоре исчез в лесу.

Нэш по достоинству оценил выдержку Меркса. На его месте мало кто удержался бы, чтобы не дать сдачи, а Кельвин не стал даже защищаться. Возможно, это тоже было своего рода оскорбление — он словно дал понять Поцци, мол, сколько тот ни старайся, драться с ним он не станет, — но факт оставался фактом: весь инцидент был исчерпан быстро на удивление. Учитывая, что тут могло у них выйти, это можно было считать просто чудом. Это понимал даже Поцци, и по тому, как он упорно в тот вечер старался избегать этой темы, Нэш понял, что на самом деле ему стыдно и он радуется, что так обошлось.

Ждать последствий не было оснований. Однако на следующее утро, когда в семь утра Меркс постучался к ним в дверь, он был при оружии. На ремне с поясным патронташем, в кожаной кобуре у него висел полицейский револьвер тридцать восьмого калибра. В патронташе отсутствовали шесть патронов, в чем Нэш усмотрел явный намек на то, что револьвер заряжен. Это уже само по себе было плохо, но всего хуже, подумал Нэш, то, что Кельвин вел себя так, будто ничего не произошло. Он никак не прокомментировал появление револьвера, и молчание его в конечном итоге встревожило Нэша больше, чем револьвер. Оно означало, что Меркс считает себя вправе с ним ходить, и право это было с самого начала.

Контракт, соглашение, добрая воля — все это было чушь собачья. Нэш и Поцци работали здесь отнюдь не по доброй воле, а Меркс до сих пор не применял насилия только лишь потому, что они подчинялись. Проявлять недовольство в словесной форме им позволялось, однако едва они перешли грань, как Меркс тут же напомнил, что у него против них есть весьма серьезные аргументы. И, судя по всему, Меркс действовал с ведома Флауэра и Стоуна.