Музыка ветра

Лорелея отвернулась от нее, чтобы спрятать улыбку. Она с самого начала знала, что Мерит не придет в восторг от их вылазки на природу, но обязательно поучаствует в ней, коль скоро ее об этом попросит Лорелея. Когда в прошлый раз им всем совместными усилиями удалось затащить Мерит на лодку, Лорелея поняла одну вещь. Мерит по своему характеру уступчива, и главное для нее – никого не огорчить и не обидеть. Трудно сказать, была ли она такой с детских лет или научилась уступать уже потом, будучи замужней женщиной.

Оуэн оторвался от разглядывания обугленной кирпичной кладки на одной из стен и повернулся к ним. За его спиной болтался рюкзачок со сдобными булочками, завернутыми в вощеную бумагу, и с круассанами в золотисто-серебряных упаковках.

– Здорово здесь! Это место… оно… Здесь тоже обитают призраки?

– Что за чушь! Какие призраки! Их вообще не существует в природе, – поспешила возмутиться Мерит.

Уже второй раз, подумала Лорелея, она слышит от Мерит одни и те же слова. Похоже, что она не меньше Оуэна побаивается этих самых призраков. Сама-то Лорелея прекрасно понимает. Не только призраки преследуют нас. Наша собственная память шагает за нами по пятам всю жизнь. Стоит нам лишь оглянуться назад, и мы с удивлением обнаруживаем, что наше прошлое стоит у нас за спиной. Эти свои размышления она второпях записала на обороте рецепта, стоя в очереди в аптеке. Надо не забыть обязательно перенести запись в свою розовую тетрадь.

– Нет, существуют! – не согласился с сестрой Оуэн. – Марис рассказывала мне, что в той конюшне, где стоит ее лошадь, тоже обитает призрак. Какой-то старик… Среди ночи он обходит конюшню и громыхает на всю округу лошадиной упряжью.

Мерит выпрямилась, оторвавшись от своего занятия. Она растирала рукой икры ног.

– А кто там толком знает, что творится в конюшне посреди ночи? Ночью же все нормальные люди спят. Мне кажется, кто-то просто распустил слухи о привидении, чтобы отпугнуть возможных грабителей.

Оуэн задумался.

– Пожалуй, в этом есть свой резон, – согласился он с Мерит.

Лорелея оглядела брата и сестру. Неужели только она одна видит, как похожи эти двое во всем? Даже в том, как они смотрят на мир, как рассуждают. И как же они похожи на Роберта.

– Здесь сохранились чьи-то старые могилы. – Оуэн устремился к тому, что раньше было окном. Ловко перепрыгнул его и очутился в высоких зарослях травы. – Можно я протру могильные плиты?

– Подожди минутку! – остановила его Лорелея. – Сначала расскажи нам об историческом значении этого памятника. Ты успел прочитать, что было написано на том указателе, который стоял у дороги, когда мы ехали сюда?

Оуэн и Мерит как по команде отрицательно замотали головами. Никто ничего не читал. Если бы Лорелея не чувствовала себя такой разбитой, то она бы невольно рассмеялась при виде подобного единодушия.

– Тогда слушайте! Церковь была построена в 1745 году, но во время революционных событий 1779 года англичане сожгли ее. Церковь отстроили заново, а потом сожгли повторно, уже в 1865 году.

Мерит, упершись руками в бедра, оглядела руины. Какое-то время она следила за тем, как скользят по старинной кладке тени, которые отбрасывают ветки дубов. Вековые дубы с заросшими мхом стволами окружили церковь со всех сторон, взяв ее в плотное кольцо. Наверное, подумала Лорелея, разглядывая могучие деревья, эти дубы не просто так выросли вокруг храма. Кто знает, быть может, они пытались защитить церковь своими длинными ветвями, подобно тому, как мать спасает в своих объятиях родное дитя.

– А кто ее спалил в 1865 году? – спросила Мерит.

– Эти чертовы янки, – ответила Лорелея, пряча усмешку.

– Точно? – переспросила Мерит, тоже изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица, хотя губы ее уже дрожали от улыбки. – Именно так? Не просто янки, а «эти чертовы янки»?

– Папа мне говорил, что слово чертов я могу употреблять в своей речи только перед словом янки, – подал голос Оуэн. – Но я-то думал, что он имел в виду бейсбольную команду.

Лорелея с улыбкой глянула на сына.

– В общем и целом папа прав. Когда люди начинают вспоминать марш армии генерала Шермана к морю, то они вправе использовать такие сильные выражения, как нечто само собой разумеющееся. Ведь именно его солдаты сожгли церковь, хотя, как видишь, стены устояли. Они остались несокрушенными. – Она подняло лицо к солнцу. Так приятно чувствовать кожей его живительное тепло. – Мне нравится это место. Даже огонь не смог уничтожить эту красоту. Ведь церковь по-прежнему очень красива. Быть может, со всеми своими шрамами она стала еще красивее. Эти руины – живое напоминание об истории, о том, что здесь было когда-то.

Мерит уставилась на мачеху долгим внимательным взглядом, словно собираясь добавить что-то еще. Но в последний момент передумала и убила очередного комара на своей ноге.

Лорелея сочувственно покачала головой.