Музыка ветра

Наверное, именно уговоры Оуэна подействовали на меня так расслабляюще, что я согласилась на прогулку. Хотя отлично понимала, что предварительно с братом хорошенько поработала Лорелея. Или Гиббс. А вполне возможно, и оба. Интересно, каковы их истинные мотивы? Но, быть может, решающую роль сыграло то, что я вдруг вспомнила отца. Вспомнила, как однажды он очень осторожно и исподволь стал предлагать маме провести семейный отдых на берегу залива. На что мама, проявив завидное упрямство, ответила категорическим отказом. По всей вероятности, ее совершенно не тянуло в те места, которые были связаны с ее не очень счастливым детством. Недаром даже все семейные фотографии того времени она хранила в коробке из-под обуви, пряча ее под собственной кроватью. Но я тоже упряма, а потому хочу докопаться до истины. Неужели все мои страхи и фобии носят генетический характер? И неприязнь к воде я унаследовала от мамы вместе с ее темными волосами и стройными ногами? Но самое главное – думаю, мне хотелось доказать Кэлу, даже сейчас, когда его уже нет в живых, что он не прав, когда полагал, что все наши страхи вечны и от них невозможно избавиться, как от следов перелома на кости. Да, кость срастается, но остается такая тонкая, как волос, линия, напоминающая о том, что перелом все же был.

И все же я могла сказать «нет».

Гиббс включил навигатор, Лорелея уселась на переднее сиденье рядом с ним, а мы трое, я и дети, заняли места сзади. На такой рассадке настояла я сама, когда узнала, что нам предстоит пересечь реку по мосту, чтобы попасть в Ледис-Айленд, район, где жил Гиббс. Я знала только, что его дом находится где-то на болотах и у него даже есть собственный причал рядом с домом. А еще я успела вычитать, что когда-то, еще до Гражданской войны, Ледис-Айленд славился своими огромными сельскохозяйственными угодьями. Между прочим, Лорелея называет Гражданскую войну как-то иначе. Она бы еще много чего понарассказывала, но я отключилась от ее разговоров, сосредоточившись на том, как она идет, направляясь к машине Гиббса, и как грациозно ступает на своих высоченных каблуках. Просто немыслимая эквилибристика какая-то.

Да, впереди у нас проезд по мосту. Когда я жила в Мэне, в самой что ни на есть материковой части страны, проблема мостов меня почти не волновала. Я мало куда ездила, а если и выбиралась куда-то, то всегда избирала самый дальний, окольный путь, но только бы не переезжать через мост. Но здесь, на Юге, вся суша представляется землей, отвоеванной когда-то у океана. Цепи островков, разделяемых солончаками, болотами, протоками, рукавами реки. И уж без мостов тут никак не обойтись. Это все равно что зимовать без снега в Мэне.

Прежде чем принять окончательно решение перебраться на жительство в Бофорт, я перерыла все книжки, оставшиеся мне в наследство от бабушки по маминой линии. После смерти мамы она перебралась к нам, чтобы вести хозяйство и присматривать за мною, пока отец летал. Бабушка умерла, когда я уже училась в колледже. Она была спокойной женщиной, тихой, в чем-то похожей на маму, но у нее был постоянно усталый и даже немного изможденный вид. А еще она панически боялась незнакомых людей, ее пугали любые новости, события и вообще все, что так или иначе было связано с проявлением эмоций. Тем более удивительным для меня было обнаружить в ее книжном собрании атлас дорог и путеводитель по Южной Каролине, изданный Американской автомобильной ассоциацией. За все те годы, что я знала бабушку, она ни единого раза не проявила интереса к тому, что простирается за пределами ее скромного мирка, затерянного на просторах Новой Англии. Мне даже стало стыдно после такого открытия. Получается, что я совсем не знала свою бабушку. И не сильно озаботилась в свое время, чтобы узнать ее получше, пока она была жива. Впрочем, бабушка и сама не очень-то стремилась к нашему сближению, всякий раз нетерпеливо отмахиваясь рукой от моих докучливых вопросов, если таковые у меня вдруг появлялись. Наверное, только после своего замужества до меня наконец дошла очевидная истина. Мы мало что знаем о тех людях, с которыми живем рядом.