Музыка волн, музыка ветра

Я вчера слишком поздно лег, сегодня рано встал.
Я вчера слишком поздно лег, я почти не спал.
Мне, наверно, с утра нужно было пойти к врачу.
А теперь электричка везет меня туда, куда я не хочу

В тамбуре холодно и в то же время как-то тепло.

В тамбуре накурено и в то же время как-то свежо.
Почему я молчу, почему не кричу, молчу.
Электричка везет меня туда, куда я не хочу.
Ситар играл…

Джордж Харрисон, который очень любит деньги,

Послушал мантры и заторчал,
Купил билет на пароход и уехал в Дели,
И в ушах его все время ситар играл.

Кто на нем играл? Чей это ситар?

На ситаре играл сам Рави Шанкар.

Он сидел в позе лотоса на спине у слона
                                                       с ситаром в руках.

Ситар играл.

Джордж Харрисон купил пар двадцать бус.

Джордж Харрисон сказал: «Я буду жить, любя».
А потом он сказал: «Гуд бай», — и ушел в себя.

Ситар играл.

КАМЧАТКА

О, это странное место — Камчатка.
О, это сладкое слово — Камчатка.
Но на этой земле я не вижу тебя,
Я не вижу твоих кораблей.
Я не вижу реки, я не вижу моста,
Я пытаюсь найти лошадей.

О, это странное место — Камчатка.

О, это сладкое слово — Камчатка.

Я нашел здесь руду.

Я нашел здесь любовь.
Я пытаюсь забыть, забываю и вновь
Вспоминаю собаку: она как звезда.
Я, наверно, сюда не вернусь никогда.

О, это странное место — Камчатка.

О, это сладкое слово — Камчатка.

Я не вижу здесь их.

Я не вижу здесь нас.
Я искал здесь вино, а нашел третий глаз.
Мои руки из дуба, голова из свинца.
Я не знаю, смогу ли допеть до конца.

О, это сладкое слово — Камчатка.

О, это странное место — Камчатка.
Камчатка.

И хотя звезда его уже горела…

Виктор Цой. Май 1989 г.

«Мне кажется, что песни, тексты, которые я пишу — они очень многозначные, очень ассоциативные, могут рассматриваться с очень многих углов зрения и каждому человеку могут дать то, что он хотел бы взять из этой песни.

И песни — о жизни, о любых проявлениях жизни, которые я замечаю, и о людях, о психологии человеческой».

Марианна Цой ТОЧКА ОТСЧЕТА Повесть

Стремительный взлет популярности Виктора вроде бы заставляет меня начать с конца — с того времени, когда имя его стало известно очень многим. Черные дни августа 1990 года, трагедия, разыгравшаяся в Тукумсе под Ригой, нескончаемый поток писем и звонков — все это подвигло меня взяться за перо и вновь вспоминать спряжение глаголов и заковыристый синтаксис русского языка. Однако наша с Витей совместная жизнь требует диаметрально противоположной точки отсчета во времени и пространстве, когда о нем не знал никто или почти никто.

Поэтому начинаю с марта 1982 года, когда мы, собственно, и познакомились. Теперь сама по себе тема эта, затасканная бесконечными интервью, которые приходилось давать после гибели Вити, стала приобретать какое-то особое значение. Всем хотелось бы увидеть в молодом Цое черты, определившие и его популярность, и даже случившуюся трагедию. Однако начало его музыкальной карьеры, если отбросить излишнюю мнительность, присущую его бесчисленным почитателям, не имело никаких роковых предзнаменований. И хотя звезда его уже горела, разглядеть ее тогда могли очень немногие.