Музыка, вперед!

Сержант Билл Тоньери, уроженец Нью-Йорка, приказал водителю Флойду Джорджу остановить машину. Сэм Петтерс и Гарри Крафорд подумали, что появился неприятель, схватились за пулеметы и, выпрыгнув из машины, залегли в кустах. Билл Тоньери протер глаза, не в состоянии поверить увиденному. Солдаты, удивленные молчанием сержанта и его неподвижностью, окликнули его:

– Хэлло, Билл! В чем дело?

В ответ сержант вытянул руку. Он посмотрел в указанном направлении и увидел человека в черной рубашке, который бросился на человека с ружьем, в красной рубашке. Раздался выстрел. Они побежали вперед.

Сильная отдача от мушкета встряхнула Пепе, чуть не убив его. Но выстрел снес Пицци полголовы. Американцы перевязали рану Пепе и угостили его глотком виски. Раненый открыл глаза:

– Где Пицци?

Итальянский был родным изыком Билла Тоньери. Он успокоил старика:

– В преисподней, дедушка. Вы отправили его прямо туда.

Раненый улыбнулся:

– Изабелла будет довольна. Да здравствует Гарибальди!

– Дедушка! Здесь есть немцы?

– Нет.

– А фашисты?

– Один оставался… я его убил.

Они крикнули троекратное ура и с тысячью предосторожностей перенесли Пепе в джип.

Веничьо заметил джип издалека и побежал звонить в колокол. Вскоре вся деревня собралась на площади. Марио повязал шарф мэра, маленький Карло Бергасси потрясал немецким флагом. К счастью, джип сначала завернул к Капелляро. Лаура помогла американцам перенести Пепе на кровать и принялась причитать. Ее крики произвели большое впечатление на Билла Тоньери. У Пепе не было никаких иллюзий на свой счет.

– Мне конец, Лаура… В моем возрасте это справедливо. Не говори ничего Изабелле и другим тоже… только падре и карабинеру. Когда я умру, ты скажешь Изабелле, что я убил Пицци, как и обещал.

Сержанту поручили оповестить дона Фауста и карабинера.

В тот момент, когда джип въезжал на площадь и Марио приготовился закричать «Да здравствует Германия!», карабинер воскликнул:

– Внимание! Это американцы!

Началась суматоха. Карло Бергасси спрятал немецкий флаг, засунув его себе в штаны, что придало ему изрядную полноту. Марио сорвал с себя шарф мэра и повязал его на талию Аттилию. Когда американцы вышли из машины, их встретил антифашистский муниципалитет Страмолетто и народное ликование. Военное положение изменилось, и у населения появился шанс выбраться из этой передряги.

Билл Тоньери был сознательный малый. Отстранив восхищенных жителей, он нашел дона Фаусто и, отведя его в сторонку, рассказал о происшествии с Пепе и передал последнюю волю умирающего. Затем американец, для которого смерть старика не имела особой важности, с головой окунулся в общее веселье, а падре позвал карабинера, и они оба отправились к Капелляро.

Пепе умирал, но ему дано было до последней минуты сохранять свою сверхъестественную живучесть. Он утешал свою внучку Лауру, которая плакала, стоя рядом с ним на коленях.

– Не убивайся так, Лаура. Настал мой час. Подумай о тех, кому пришлось уйти в мир иной раньше меня. И потом, ты знаешь, я устал от жизни. Я умираю как солдат, Лаура, как настоящая Красная Рубашка. Ты не снимешь ее с меня, правда? Я хочу в ней предстать пред Гарибальди… Уверен, он меня узнает. Скажи Изабелле, что я думал о ней до последнего вздоха, что я всегда любил ее. И когда придет время, я встречу ее там.

Лихорадка молодила его, щеки порозовели. Лаура умоляла его помолчать и не тратить силы, но он сопротивлялся:

– Ты не помешаешь мне говорить. Мне недолго осталось. Где же падре?

Дон Фаусто прибыл вместе с карабинером и попросил оставить его наедине с умирающим. Лаура и карабинер покинули спальню. Падре положил руку на горящий лоб старика:

– Итак, Пепе, давайте смоем все грехи, чтобы предстать чистым перед Господом Богом. Вы скоро попадете в рай. Вас это радует?

– Не очень…

– Но вы встретите там Святого Духа, Иисуса и Святую Деву!

– И Томазо…

– Кого?

– Томазо Веничьо, деда Марио. Который украл у меня Изабеллу. Я ему выскажу все, что я о нем думаю. Вот будет веселенький разговор!

– Пепе, как вы можете думать о подобных вещах в такой момент?

– Я семьдесят лет жду этого момента, падре!

– Лучше поведайте мне ваши грехи.

Пепе хитро увиливал:

– Я, наверное, много позабыл… Память уже не та.

Дон Фаусто заверил его:

– Перечислите только те, что помните. Остальные не имеют значения.

Слушая древнего старца, падре умилялся – грехи ребенка. Как знать, смогут ли завтрашние прихожане сохранить такую же чистую душу?

– Это все?

– Кажется, да.

– Остается Пицци, которого вы убили.

– Да, я убил его, Но это был враг!

– Да… По правде говоря, я не могу разобраться в этом и предоставляю Богу право судить о том, какие преступления были оправданы, а какие нет. А сейчас давайте прочтем вместе «Отче наш» и «Аве»,

Закончив молитву, дон Фаусто объявил:

– Теперь вы чисты, как снег, Пепе, вы смыли все грехи с вашей души.

Прикрыв глаза, старик поинтересовался:

– Даже те, о которых я забыл?

– Даже эти.

– Даже если я вспомню о них, прежде чем умереть?

– Даже так. Покойтесь в мире.

– Тогда позовите карабинера, падре. Я только что вспомнил…

– Что?

– Один грех.

– А почему это касается Джузеппе?

– Так надо.