Музыкальные диверсанты

«…заканчивался 1950 год. Приближался ноябрьский коммунистический праздник. И вот 5 ноября — с раннего утра и до позднего вечера — по всему городу пошли повальные аресты всех тех; кто так или иначе был причастен к изготовлению или сбыту "музыки на ребрах”. Были заполнены буквально все кабинеты ОБХСС на Дворцовой площади, куда свозили всех арестованных, а также конфискованные звукозаписывающие аппараты, пленки, зарубежные пластинки-оригиналы и все прочие атрибуты! Арестовано в этот черный день было, говорят, человек шестьдесят. <…>Все арестованные были разделены на отдельные группы. Спустя одиннадцать месяцев нахождения под следствием нас троих — Руслана Богословского, Евгения Санькова и меня — объединили в группу и судили одновременно, в сентябре 1951 года. В одном из пунктов обвинительного заключения мне инкриминировалось “изготовление и распространение граммофонных пластинок на рентгенпленке с записями белоэмигрантского Репертуара, а также сочинение и исполнение песен, с записью их па пластинки, хулигансковоровского репертуара в виде блатных песенок”. Сегодня такое обвинение я бы посчитал смехотворно-издевательским кощунственным и не стоящим выеденного яйца. Но, увы, пятилетний срок мне все-таки был присужден», — вздыхал полвека спустя Борис Иванович.

Энтузиаст звукозаписи, талантливый инженер-самоучка Руслан Боголословский

Поразительно, но, освободившись, «пайщики-концессионеры» вновь принимались за старое, всякий раз улучшая свою продукцию все больше и больше. После второго срока Богословский, умудрившись раздобыть в лагере специальную литературу, сумел собрать аппарат для изготовления матриц и специальный пресс с подогревом. Теперь, вставив в агрегат любую фабричную пластинку, вы пять минут спустя получали ничем не отличающийся от фирменного диск с записью Лещенко, Морфесси или буги-вуги.

Саньков научился изготавливать фирменные этикетки-«яблоки», а впоследствии и конверты. По словам очевидцев, отличить копию от оригинала было невозможно.

В качестве сырья использовались самые дешевые диски, которые можно было отыскать в универмагах города. Таковыми оказались записи речей Ленина. Годами они пылились на полках. Если обычная пластинка стоила 2–2,5 рубля, то уцененные — по 20–30 копеек.

Клондайк! Руслан с Борисом поставили дело на широкую ногу, снабжая страждущих практически фирменным товаром. И все было бы хорошо, но бдительные сотрудники Большого Дома заподозрили диверсию. Еще бы, годами речи вождя мирового пролетариата никого не интересовали, и вдруг группа подозрительных молодых людей начинает пачками их скупать. Взяли на заметку, проследили и все поняли.

…Арест, суд, третий срок. Освободившись, друзья оказались в новой эпохе.

Появившиеся магнитофоны похоронили «музыку на ребрах». Но дали виток новой эре.

Джин Сосин в книге «Инакомыслие в СССР» говорит [20]:

«'Народное хозяйство”, официальный советский справочник, не приводит никаких цифр о производстве магнитофонов до 1960 г. В том году было выпущено 128 000 штук. В 1965 г. количество выросло до 453 000 и до 1 064 000 в 1969-м. В 1970 году количество выпущенных аппаратов составляло 1 192 000».