Но в отказе можно было просидеть не год и не два. Вениамин Богомольный, например, вошел в Книгу рекордов Шннеса как «самый терпеливый». Он ждал разрешения на выезд 20 лет!
Жить в отказе — это вам не цимес[36] кушать. С работы увольняют, лишают средств к существованию, организуют слежку, запрещают учить родной язык и соблюдать традиции, устраивают провокации, травят и обливают помоями в печати.
Пытаясь выжить под железным прессом, евреи создают группы. В Москве они собирались на «Горке» (около синагоги на улице Архипова) или в «Овражках» (на одной из подмосковных станций). Встречи носили содержательный и практический характер. Проходили семинары по изучению иврита, лекции по культуре Израиля, распространялся самиздат и даже устраивались конкурсы еврейских песен.
Значительную поддержку извне оказывали евреи стран Запада. Со временем набрала популярность система опеки, когда определенная семья за границей брала на себя заботу о семье советских отказников. Не было дня, чтобы по радиоголосам или в печати не звучали материалы, обличающие произвол советской власти в отношении евреев. Но реальных изменений до конца семидесятых не происходило, давление лишь нарастало. Среди тех, кто находился в отказе, были родственники известного голливудского актера и исполнителя кантри-музыки с русскими (а правильнее сказать, с еврейско-русинскими[37]) корнями Теодора Бикеля.
«Люблю тель-авивскую тетю…»
Началось все в 1967 году с бродвейского спектакля «Скрипач на крыше», где Тео играл главную роль — Тевье-молочника. Постановка пользовалась большой популярностью, и в конце шестидесятых продюсеры начали переговоры с Госконцертом о гастролях в СССР. Но советские представители выдвинули ряд условий: первое — убрать сцены погромов и второе — изменить финал, чтобы семья Тевье не отбывала в поисках лучшей доли в Америку, а уходила в алый закат, символизирующий новую свободную жизнь в советской России. Подобные требования возмутили всю труппу.