Музыкальный приворот

А потом началась череда телефонных звонков. Очень редко столько народа вдруг вспоминало о том, что Катя еще существует. Только Нинка никогда не забывала мне позвонить. По телефону мы с ней общались очень часто. И днем, и ночью, и время не было помехой для ее звонков.

Нинка, собственно, и начала звонить мне первой.

– Катюша, привет, – каким-то неестественно добрым голосом проворковала она в трубку. Я даже подавилась собственной слюной от таких добрых слов.

– Что, кхе-кхе-кхе? – спросила я, стараясь сдержать кашель, но это у меня плохо получалось.

– А я тут тебе рефератики сделала, какие нужно, и домашнюю работу на среду, – сообщила мне подруга таким подхалимским тоном, как будто была моей личной служанкой и надеялась, что я увеличу ей жалованье.

– Чего? Кхе-кхе-кхе… – кашель все не проходил.

– Милая, ты в понедельник свободна? – спросила Нина.

Из-за майских праздников, выходным днем у нас был кроме обычных уик-эндов еще и первый день недели.

– Да…

– Прекрасно! – воскликнула все тем же добрым голоском Нинка. – Пойдем погуляем?

– Па-пойдем, – я опять закашлялась, из-за того не могла задавать подружке вопросы, по какому это такому поводу она делает за меня домашнюю работу даже без моей просьбы? Приятно, конечно, но… странно! Чего она хочет?

– Выпей, – протянул мне Арин пластиковую бутылку с зеленым чаем.

– С-спасибо, – я с благодарностью открыла крышку, а парень даже притормозил авто, чтобы я могла спокойно попить. Кашель почти сразу же прошел – вода мне всегда в этом случае помогает. Хорошо, что он не предложил мне «постучать по спине». Честно говоря, я терпеть не могу, когда это делают. А во всем виноват, конечно же, Томас. В глубоком детстве, он привел меня и Эдгара в гости к своему другу-художнику с экзотическим именем Даниэль. Кроме папы в гостях было еще человек восемь людей творческих профессий. Все они отмечали первую крупную выставку хозяина дома и были в очень хорошем настроении. Особенно хорошо себя чувствовал Славон, тот самый, который, несмотря на свой возраст, просит называть себя только Славоном, и никак иначе.

Томас, который в те времена не мог оставить своих детей, то есть меня и брата на чье-нибудь попечение, взял нас с собой. Чтобы мы не мешались, он по предложению хозяина дома вывел меня и Эдгара погулять по широкой застекленной лоджии и предоставил в наше распоряжение кучу красок и кисточек, чтобы мы рисовали и не скучали. Томас постоянно приходил к нам, чтобы удостовериться, что с нами все в порядке. Жена Даниэля тоже частенько заглядывала – она была совсем юной семнадцатилетней девушкой, которая безумно влюбилась в знаменитого художника и по совместительству являлась его музой. Но как обращаться с детьми, она совершенно не представляла. И вообще была (и остается) дурой. Тогда у папиных друзей своих детей еще не было, и мы с братом казались всем им инопланетянами, над которыми можно ставить эксперименты. Славон, у которого, как я уже говорила, настроение было такое, словно он принял на грудь не пару стаканов коньяка, а по меньшей мере хороших синтетических таблеток, на пару с этой самой девчонкой-музой решили провести эксперимент. Пока папы не было, они, перемигиваясь, как сумасшедшие, принесли нам две кружечки с какой-то светлой жидкостью, напоминающей лимонад.

«Детки, газировка!» – провозгласила юная хозяйка квартиры, и Славон всучил нам кружки. Мы с братом как раз хотели пить и одновременно, даже не понюхав подношения, сделали большие глотки. Оказалось, что нам дали пиво. Эдгар глотать такой напиток, который показался нам до ужаса горьким, не стал и выплюнул прямо в улыбающееся лицо Славону, а вот я проглотила. Даже такой слабый алкогольный напиток может немного повредить горло ребенку – поэтому я сильно закашлялась. Ругающийся дядька и девушка испугались и со всей силы принялись стучать меня по спине. Я орала и кашляла, а они стучали, Хорошо, что пришел дядя Боря, который среди папиных друзей единственный имел отпрысков. Он-то и освободил меня из цепких лап этих дураков и не дал им сломать мне спину.

С тех далеких пор я ненавижу, когда мне стучат по спине, – детский страх, наверное.

– Не за что. Тебе лучше? – спросил Арин с беспокойством.

Я кивнула.

– Это еще кто? – ожила Нинка. – Ты с кем? Ты где?

– С Томасом, – соврала я. Если Ниночке все объяснять – я рехнусь.

Арин, кажется, не думал, что его настоящее имя – Томас, поэтому взглянул на меня крайне странно. Но промолчал.

– Катюша, так значит, завтра готовься к событию, – продолжала Нинка, поверив мне.

– Хорошо… К какому еще событию? – спохватилась я.

– Мы идем на свидание, – радостно сказала подруга.

Ого! Со мной, что ли?

– Мы? – подняла я брови. Совсем подруга того? – Зачем мне с тобой на свидание идти?

– Надо, милая, – сказала Нинка.

– Зачем? – недоумевала я.

– Мы завтра идем на свидание, и точка! Отказаться не можешь, – отрезала девушка.

И куда подевался милый и любезный тон?

– Нин, ты что? Ориентацию поменяла? – осторожно произнесла я, шокированная.

– Ничего я не меняла, дура, – ответила подруга с чувством глубокого собственного достоинства.