Музыкальный приворот. Книга 1

Стихи-стихи-стихи… Очень много – почти все страницы исписаны ими. Всюду одни рифмованные строки, зачеркнутые, исправленные, с непонятными пометками. Милые и одновременно злые. Эмоциональные и как будто безличные. Спокойные и взрывные. Непохожие на Антона. Но мне нравятся. Я люблю стихи, особенно сочиненные теми, с кем я общаюсь и кто мне дорог, но сейчас читать все полностью не могу – вдруг хозяин квартиры вот-вот зайдет сюда?

Но чего это у Антона все сочинения такие депрессивные? Бедняга, от чего он мучается? Или это у него такой лирический герой несчастный?

Я, оглядываясь на дверь, как заправский вор, переворачивала страницы, и на самой последней, к своему огромному смущению, но и к радости тоже, обнаружила задумчиво выведенное: «Екатерина» , а рядом кучу геометрических рисунков и схематично начерченного ангела, держащего в руках солнце.

Екатерина – это я, что ли?

Как только я подумала об этом, воздух в легких стал горячее, голова чуть-чуть пошла кругом, а щеки то ли запылали, то ли побледнели – мне на лицо словно набросили тонкое, сотканное из самих облаков кружево. На лице появилась легкая воздушная улыбка.

М-м-м, интересно, а мне стихи Тропинка-Малинка посвящал? Хоть один? Ведь какой-то девушке он там писал что-то… Вот было бы здорово, если и правда мне! Мне никто никогда не писал стихов! Вообще-то я привираю. Однажды Нелька в глубоком детстве писала в школьном сочинении: «У нас дружная семья: папа, дядя, брат да я. Еще сестра по дому бродит, только в рифму не подходит!». Помнится, я на такой шедевр очень рассердилась и съела Нелькино пирожное…

И Нинка писала, да. В пятом классе, на поздравительной открытке, что-то вроде: «С днем рождения поздравляю, денег множество желаю» . Она всегда была меркантильной. Но все равно хорошей. Потому что даже самые дурацкие, но искренние стихи лучше, чем списанные фразы-шаблоны, придуманные неизвестно кем…

Я осторожно положила блокнот на место. Пусть Антон не знает, что я так нахально брала его личные записи и читала их, отбросив все этические принципы. И уже отошла было прочь, как что-то заставило меня обернуться.

Голубой камень.

Это был голубой камень, так хорошо знакомый мне! Тот самый камень, что я видела на шее Кея столько раз.

Я с глухо бьющимся сердцем наклонилась к круглой тумбочке так низко, словно плохо видела лежащий на ней предмет. Мое внимание привлекло смутно знакомое украшение на серебряной цепочке. Я слегка дрожащими пальцами взяла в руки холодный сине-голубой топаз. Точно такой же, какой носил Кей.

От внезапной догадки украшение выпало у меня из пальцев, показавшись невероятно тяжелым, и осталось лежать около ног, ярко и дразняще поблескивая на черном полу.

Кажется, меня все-таки толкнули в яму.

Кей… Антон… Кей… Антон… Фигуры… Голоса… Лица… Образы… этих двух молодых людей со страшной силой замелькали в моей голове, и мне пришлось схватиться за нее руками.

Проклятое постоянное ощущение дежавю.

Все сходится.

Я его убью.

И я.