Музыкальный приворот. По ту сторону отражения

– Катя, хватит меня злить. Ты зачем вообще с ним поехала, дура? Ты знаешь, что он мог с тобой сделать?

– Нет, – честно призналась я. – Он хороший. У него глаза холодные, а сам хороший. А у тебя и глаза холодные, и внутри тебя сидит… эээ… маленький злобный тролль. Тролль? – со вкусом повторила я. – Кей – тролль. Тролль!

Парень завел машину и неспешно поехал вперед.

– Мы куда? – сложила я ноги едва ли не на светловолосую голову.

– Замолчи. И убери свои конечности.

– Злой, – вынесла я вердикт, но ноги не убрала. Ему пришлось останавливаться и делать это самому. При этом Кирилл ругался, но лодыжки мои убрал бережно, вдруг даже улыбнувшись.

– Сиди так, – велел он мне. – Откуда ты вообще взялась? И где нашла этого кретина? А? Молчишь, малышка?

– Я это… вспоминаю.

– Что же?

– За сколько я его купила.

– Великолепно.

Минут двадцать мы ехали молча. Потом голова у меня закружилась сильнее, а смеяться захотелось еще больше. Своими смешками я раздражала Кея не меньше, чем кот собаку из мультика «Том и Джерри». Он посоветовал мне замолчать, и желательно, заснуть, что я и выполнила с радостью, предварительно попытавшись переползти на переднее сиденье, что у меня не получилось. После я действительно провалилась в забытье.

– Тро-о-олль? – через некоторое время вновь ожила я. Знала бы ты сейчас, Катюша, как тебе утром стыдно будет, молчала бы в тряпочку. Но я не унималась:

Причиняет людям боль

Наглый страшный Кейчик-Тролль!

– Тролль, тебе смешно?

– Хватит меня так звать! – рассердился Кей. – Хватит меня бесить! Я сейчас высажу тебя прямо на дороге.

– Господин Тролль, ты реальный кретин, ты мне это… до-ку-ча-ешь, – пожаловалась я.

– Неужели?

– Да. Ты такой идиотский. У тебя только и хорошего, что красивая морда… пардон, харя. Ну-у-у, и тело ничего. Голос тоже хороший, а вообще плюс в том, что ты знаменитый и богатый. Но ты тако-о-ой козе-е-ел, – я зевнула, – тролль и козел одновременно. И вонючка тоже.

И матами его, матами!

– Я рад это слышать от тебя.

– У тебя ужасный характер. Я думаю, ты этот, как его… садист. Ты в детстве котят, наверное, избивал и щенят топил, да? Слушай, а эта девка, Алина, она тебя любит или Антошика?

– Катя, захлопни свой замечательный ротик, – не выдержал парень.

– Мой замечательный ротик много чего хочет сообщить твоему великолепному мозгу, – возразила я, с трудом вставая и запуская слабые пальцы в его волосы, – ты само… самодовольная бородавчатая… жаба. Жаба со смазливым жбаном! А самое плохое то, – доверительно сообщила я приглушенным голосом, – что ты обижаешь Катю. Катя страдает и все такое. Катя покончит жизнь самоубийством, и ты даже не сможешь приходить к ней на кладбище, потому что меня на нем не разрешат похоронить. Но тебе не будет жаль, потому что ты без… безжалостный свин. Вот, – подытожила я, чувствуя, как слипаются глаза, но не переставала гладить его.

– Какого… я тебя забрал? – вздохнул Кей и дернул плечом. – Ты реально достала. Убери пальчики.

Я убрала руки от его волос и откинулась на спинку сиденья.

– К тому же ты злобный и распутный. И имеешь от меня какую-то тайну. У-у-у, – завыла я, как настоящая выпускница спецшколы для особо странных личностей, – но я все равно ее узнаю, сопляк беловолосый! И твоей Алине наподдаю, и тебе, и вашей с Антоном мамочке. Чего это она его унижает, а тебя любит? Ты же отстойный, а не мой Антон.

Кей хмыкнул, но промолчал.

– Ты поганец. Но я тебя все равно люблю, – и с этими словами я окончательно отрубалась.

Мне казалось, что меня кто-то осторожно целует: в скулы, щеки, губы, но уже к утру я этого не помнила.

Я очнулась в абсолютно незнакомом месте, мало того – в незнакомой мягкой кровати, чьи простыни приятно холодили кожу. Жутко хотелось пить и противно болела голова: ломило виски и затылок.

Где я? Что со мной? Вчера вроде была на Дне рождения у Лизы… а сейчас? Неужели еще в ее доме? Нет, я же уезжала. Кажется, с Владом. Плохо все помню, мутно.

С этими мыслями я резко встала с кровати и огляделась. Высокие потолки, светлые стены, увешанные множеством приятных картин, большое французское окно, из которого ласково светит солнце, мягкие матовые ковры на полу, кровать с шоколадным пологом, в которой я, собственно, и нахожусь, круглый небольшой столик с искусственными голубыми цветами, вместительные бронзовые кресла.

Стоп. Кресла? Я перевела взгляд обратно. Один из этих предметов мебели примечателен был тем, что в нем, закинув ногу на ногу, сидел мерзкий Кей, облаченный до сих пор в концертную одежду, но уже без грима и с влажными волосами, и пил кофе, одновременно настороженно и сердито глядя на меня.

– Проснулась, детка?

– Ты?! А ты тут как оказался? – широко открытыми глазами посмотрела я на него, машинально прячась под одеялом. Голос был хриплым.

– Я тебя не раздевал, можешь не прятаться, – отозвался он. – Приведи себя в порядок. Я буду ждать тебя в соседней комнате. И не забудь поблагодарить святых угодников за то, что я тебя вчера не убил.

– За что?