Музыкант-3 (СИ)

— Да уж, накаркал, получается, — сочувствующе вздохнул я. — Но ты не расстраивайся, ты уже сделал немало, чтобы сборная оказалась в полуфинале. Если возьмем медали — одна полновесная твоя.

Толик грустно улыбнулся и, махнув рукой, заковылял к себе в комнату. Ну и видок у парня, как бы чего с собой не сотворил. Хотя вроде бы всегда казался психологически устойчивым, но тут такой случай… Надо будет Яшину шепнуть, чтобы приглядывал за Банишевским, а то мало ли что — мучайся после всю жизнь угрызениями совести. Вот ведь закон подлости… Счастье одних почему-то зачастую зиждется на чьем-нибудь несчастье.

Впрочем, через пару часов я видел уже обычного Толика Банишевского, пусть и редко улыбающегося, но с целеустремленным взглядом. За ним, кстати, закрепилось прозвище Молоканин, я-то думал, что он из народности молокан. Но сам же Толя как-то расставил все по своим местам.

— Во время сборов 'Нефтчи' в Кисловодске нам в одно утро не дали кислое молоко на завтрак, которое я обожаю, я за раз могу выпить целый баллон. Ну я возмутился, на что наш ветеран Толя Грязев сказал: 'Смотри на этого молоканина'. С тех пор и повелось за мной это прозвище. А вообще наш род идет из Западной Украины.

— Бандеровец? — хмыкнул Метревели.

— Я тебе сейчас такого бандеровца покажу, — начал закипать Банишевский.

— Ладно, ладно, успокойся, я пошутил, — примирительно выставил перед собой ладони Слава.

С каждой минутой приближалось время отъезда на 'Гудисон-парк', где нам предстояло сразиться с одной из лучших команд мира. Блин, веко задергалось. Я так сильно не волновался даже накануне финального матча на Кубок европейских чемпионов. Да тут и сравнивать нечего — чемпионат мира проводится раз в четыре года, и в нем принимают участие сильнейшие сборные планеты, тогда как КЕЧ разыгрывается ежегодно, и ограничен европейским континентом. Можно, конечно, вспомнить и финал Олимпийских Игр, но переживания тех дней и вовсе канули в Лету.

— Ну что, присядем на дорожку, — сказал Морозов, сам же первый усаживаясь на стул в зале, где утром мы распевали гимн СССР.

Посидели, собираясь с духом, наконец Петрович встал, и мы следом за ним двинулись на улицу, к поджидавшему нас автобусу. Несколько толпившихся в фойе немецких болельщиков, также явно собиравшихся на стадион, увидев нас, завели свою песню, что сборная ФРГ уделает русских. И тут я услышал хорошо знакомое по книгам и фильмам выражение: 'rusish schwein', которое выкрикнул один явно нетрезвый болельщик лет тридцати пяти, облаченный в футболку своей сборной.

— Чего-чего? — притормозив, повернулся в его сторону Шестернев. — Ты кого это, немчура, свиньями назвал?

Ганс вряд ли понял, что сказал наш капитан, но выражение лица Альберта, да и наших лиц тоже, недвусмысленно намекали, что кто-то может поплатиться за свой слишком длинный язык. В резко наступившей тишине потомок тевтонцев тут же протрезвел и спрятался за спины товарищей, которые, впрочем, и сами не горели желанием вступать в открытый конфликт с крепкими русскими мужиками. Хотя, почему только русскими, если сборная была составлена из представителей нескольких национальностей, но все они в данный момент выглядели людьми, готовыми вместе покарать оскорбившего русскую нацию. Я тоже сделал шаг вперед, угрожающе раздувая ноздри, и ближайший ко мне фриц малость побледнел.

Отиравшийся здесь же, в холле, то ли случайно, то ли преднамеренно фотокорреспондент с бейджиком газеты 'The Daily Telegraph' моментально оживился, и Морозов схватил Шестернева за рукав.

— Алик, не трогай ты его, — негромко сказал он, — Дерьмо оно и есть дерьмо, только сам перепачкаешься. Зачем нам эти проблемы?! Давайте лучше докажем на поле, что мы сильнее.

В общем, не дали папарацци поймать удачный кадр с советскими футболистами, задавшими трепку немецким болельщикам. Думаю, Морозов поступил правильно, иначе такая несдержанность могла нам дорого обойтись. Я бы даже не исключал факта нашего отлучения от дальнейшего участия в чемпионате мира, будь то финал или даже матч за третье место. Хотя первый вариант с игрой за Кубок Жюля Риме мне казался предпочтительнее. В любом случае дисквалификация повисла бы над советской сборной дамокловым мечом, а все из-за одного пьяного провокатора. Еще не факт, что все это не было заранее подстроено.

— Игорь, — подсел я в автобусе к Численко, — немцы — те еще провокаторы, на футбольном поле в том числе. Слышал из надежного источника, что они решили поставить на тебя…

— В смысле?

— В том самом, что будут всю игру исподтишка лупить тебя по ногам, ожидая, что ты не выдержишь и дашь сдачи. А это уже станет поводом для твоего удаления.

— Ты серьезно? Откуда такая информация?

— Не могу раскрыть источник, но то, что тебе достанется — это точно. Держи себя в руках.