Музыкант

Зуд, подобный электрическому току, пронизал руку Прохора от кончиков пальцев до плеча. Ему показалось, будто немец размозжил палец ему самому. Ощущение боли было так реально, что он скрипнул зубами. Его взгляд встретился с глазами «человека в очках», устремлёнными куда-то в сторону. Мгновенно проследив направление, Прохор увидел: полковник доставал из сумки пачку размеченных карт. По жадному вниманию партизана Прохор понял: эти карты и есть цель налёта. Но прежде чем он успел вернуться взглядом к своему предводителю, новый вопль наполнил дом. Прохор забыл все: наказы «человека в очках», задание, осторожность. Доводы разума перестали существовать. Огромное тело Прохора метнулось в неудержимом прыжке. Все смешалось. Горница наполнилась криками, заглушённым сопением, шумами жестокой драки. Удар по лампе погрузил дом в темноту.

Несколькими часами позже в землянке, укрытой непроходимой чащей леса, Прохор ревниво следил за ловкими движениями сестры — партизанки, перевязывавшей разбитые пальцы пианиста. Прохор принёс его сюда на своих плечах и теперь относился к нему, как к ценному трофею.

Когда перевязка была закончена, в землянку вошёл «человек в очках». Он сказал Прохору:

— Твоё счастье — бумаги те самые.

— А то бы? — спросил Прохор.

— Не взыщи… — серьёзно сказал партизан, — мы бы тебя расстреляли за нарушение приказа.

— Крепко у вас, — усмехнулся Прохор и нервно передёрнул плечами.

— На добровольных началах, — сказал партизан. — А теперь слушай, — и он по-новому, ласково улыбнулся близорукими глазами. — Тут неподалёку спрятан самолёт. Берегли мы его, как зеницу ока, хотя летать у нас на нём и некому. Нынче же ночью осмотри его, чтобы к рассвету… — партизан выразительно махнул рукой и свистнул. — Отвезёшь эти документы.

— Дело! — радостно воскликнул Прохор. — Это настоящее дело! — Тут он поглядел на лежащего на куче сосновых веток пианиста и сказал: — Заберу его с собой.

— Да, здесь ему трудновато будет, — ласково сказал партизан и спросил у музыканта: — А кто же всё-таки наворотил то, в чём немчура тебя заподозрила? — И тут же пояснил Прохору: — Видишь ли, кто-то немецкий мост так незаметно и серьёзно повредил, что у фрицев несколько танков под лёд ухнули. Вот они и стали искать виновника. Занятно, кто бы это?

Пианист поглядел куда-то поверх головы собеседника. Прохору вспомнился такой же взгляд его, устремлённый над роялем, за бархатный занавес кулисы. Но теперь вместо чёрного бархата перед музыкантом была распахнутая дверь землянки, а за нею запушенный снегом дремучий лес. Пианист перевёл взгляд на партизан и, смущённо улыбнувшись, сказал:

— Я.