Музыкант и наследница

— Признайтесь, что вы хотите этого, — настаивал Кеннет Пен. — Уничтожить мужа. Боль и сожаление трудно осознавать первые месяцы, а потом вы забудете о душевной нестабильности и в скором времени встретите достойного вас и ваших детей человека.

— Хотите сказать, что он уже появился в моей жизни? — усмехнулась Элизабетта.

— Возможно, — Кеннет Пен прижал ее к стене и заглянул в бирюзовые глаза. — Признайтесь, вы не любите его, причем давно.

Кеннет Пен прикоснулся горячими губами к ее румяной щеке, а Бетт Андре вздумала ударить соблазнительного наглеца, но рука непроизвольно опустилась. Она ощутила приторный сладковатый запах, исходящий от его рук, и тяжелое дыхание. Тогда Пен коснулся пряди волос, мочки уха и спросил.

— Чего вы боитесь? Что нас увидят? Сами же говорили, измена для мужа ничего не значит? Может стоить проверить?

И он осмелился поцеловать ее, а Бетт Андре не нашла в себе силы оторваться. Внутренний голос кричал: бежать, но ноги приросли к паркету. Кеннет Пен получил, что хотел.

— Как ты мог! — кричала рассерженная Альберта на брата.

Она загнала Эдди в самый темный угол. К маленькому окошку.

Под лестницей стояла скамейка для прогульщиков. Место мадам Эдмон дано «раскрыла», но лавочку оставили на память, а на спинке написали позорное название «скамейка неудачника». Любой школьник, которого заботила репутация, избегал того, чтобы теперь присесть на нее. Обычно Жак и Лью ради веселья заталкивали на «лавку» таких, как Стэнли. Эдвину так же приходилось сидеть на этой скамейке и не раз, поэтому при взгляде на «лавочку позора» в голове всплывали не совсем приятные воспоминания.

— Не смей передаривать папину гитару кому-либо! — заявила его сестра.

Эдди сжал кулаки, посмотрел на Альберту и стал оправдываться:

— Я всегда знал, что ты капризная и вредная. Папа подарил гитару мне, и я буду делать с его инструментом все, что захочу! Если нужна такая же, скажи отцу, и он подпишет любую, какую захочешь. У него столько инструментов, что передачу еще одной гитары любимой доченьке он и не заметит!

— Причем тут вредность? — упрекнула его Альберта. — Ты мой брат и мне не безразлично, если тебя обсуждают, унижают и бьют!

Эдди молчал.

— Не веришь? — усмехнулась Альберта. — Поднимись на четвертый этаж и послушай, как распрекрасная Элис в подробностях рассказывает о вашей прогулке к фонтану на первом уроке и о том, что «ботаник-неудачник» готов отдать ей гитару «Анри-легенды». И как при этом «ржут» Жак и его шайка. Лошади! Кларисса побила бы по губам за грубое слово, но другого выражения в их адрес подобрать не могу!

Альберта ушла. Растерянный Эдди присел на лавку, от стыда и позора он хотел расплавиться. Жак и Люк не просто посмеялись, а очередной выходкой растерли в порошок все самые светлые мечты и надежды. Эдди повернулся к окошку. Ветер разогнал последние облака и лучи солнечного света блеклым туманом проникли в темную подсобку.

Нужно идти туда, иначе он совсем пропадет. Неудачник, наследник, Эдди, Эдвин, ботаник… Кто же он? Любимец мамы или кто-то другой? Мальчик с круглым лицом? Именно его, Эдди, он видит каждый день в зеркале… Видит и не понимает, кто же смотрит на него оттуда.

Эдди вздохнул, натянул на плечи рюкзак и побрел к запасному выходу. На этот раз он удостоверился, что охранник его не заметил. Темноволосый парень увлекся разговором с молоденькой курьершей из агентства и внимания на сбегающего ученика не обратил.

Эдди вышел за ворота и решил идти к Парку. Он думал, что знает, как. Ему казалось, в Городе легко ориентироваться. Водитель редко кружил, а если и сворачивал, то на больших перекрестках. Сейчас Эдди бесцельно бродил по улицам, заворачивал в тесные переулки с черными домами. Глухие стены устрашали. Эдди прислушивался к стуку собственных шагов и радовался, если выходил на оживленную улицу или в тесный переулок забегал кто-то из офиса покурить, пока начальство не видит.

Потом был Проспект… Главный… Справа — дома, высоченные, с огромными окнами, слева тянулась живописная аллея. Узкий переулок. Сотня метров… Толпа туристов брела куда-то. Гид вещал, какие же старые постройки они видят.

— Обратите внимание на кладку… А вот решетка… Здесь табличка… А этот номерок прибила прошлой весной сама Элизабетта…

Эдди протиснулся в толпу. Туристы что-то вещали, показывали пальцем, а маленького мальчика никто и не заметил.

Потом была оживленная улица. В квартире одного из домов задыхалась в лае собака. Опять Проспект. Смуглые горожане, в одинаковой по типу и крою одежде, возвращались с обеда в офисы. Эдди не заметил ни улыбки, ни доброжелательного взгляда у тех, кто проходил мимо. У Главной Площади он понял, что потерялся, но продолжил бессмысленно кружить по переулкам. У причудливо оформленной витрины вдруг завис. Слюни потекли у бедного наследника, едва он увидел на прилавке сладкое — мороженое и аппетитную булочку с корицей. Эдди ощупал карманы брюк и рюкзака и не нашел там денег, даже мелочи. Он никогда не задумывался об этом раньше. У него есть няня, которая для этого и приставлена — выполнять любое желание ребенка.