Музыкант и наследница

— Фелл, Макс, Бун, Дэн — они хотели дешевой славы — пусть ее и получают, я же мечтаю о временном покое и возможности подумать, стоит возвращаться или нет. Как думаешь, может позвонить Пену лично?

Двери лифта почти закрылись, но Анри силой раздвинул их. Веста должна услышать последнее слово:

— Нет, я вернусь и объявлю со сцены, что Группа прекращает существование. Все, удачи с рекламными акциями!

Теперь двери закрылись. Веста покачала головой и вернулась в номер. Все вышло не так, как она планировала. Она приложила немало усилий, чтобы остаться с ним наедине, но Анри ни разу не посмотрел в ее сторону. Чтобы она ни надела — короткую или длинную юбку, обтягивающие джинсы или широкие брюки. Он, как безумный, рассказывал о наследнице и после концерта по два часа болтал с ней по телефону. Веста вздохнула. Анри на самом деле привязался к настырной внучке и ее слово, не пустое место, если ради прихотливых желаний своей невесты он согласился отодвинуть мысли о Группе на второй план. Три года назад Анри Смит мог поругаться с Пеном и разойтись с ним во взглядах, но на следующий день он забывал о ссоре, отрывался на концерте и не думал о качестве звука или организации. В его жизни не было романтичных наследниц, только случайные знакомства.

Анри провел пять долгих часов во втором классе экспресса. Поезд летел в Город на высокой скорости. В окне мелькали пустые перроны, иногда фонари или подсвеченные крыши одноэтажных домиков. Пассажиры гудели, кто—то читал газету, кто—то спал, играл в карты или жевал с аппетитом свежую булочку. У Анри свело желудок — он понял, что голоден. Так торопился сбежать от Весты, что забыл о еде. А на вокзале едва успел купить билет и заскочить в последний вагон. Сейчас он думал о завтраке в пекарне мистера Орли. Сосед опять будет смотреть телевизор, Анри сидеть за стойкой и листать «ЖЕЛТИ» — развороты пресловутой газетенки украсят более пикантные фотографии — мифического Анри и мифической Бетт Андре. Но ему будет все равно. Бетт Андре вернется и откажется от титула. Он откроет студию. Собственное дело и Саша, вот его путь. Группа изжила себя и если друзья не поддержат, то Анри Смит займется новым проектом один.

— Эй, ты! — крикнул худенький паренек в соседнем ряду.

Анри не ответил. Натянул шапку до бровей и отвернулся к окну. Там была чернота. Исчезли фонари, исчезли крыши домов. Мелькал темный, непроходимый лес. Неприступный, дремучий. Глухой.

— Эй! — не унимался паренек и стал совать ему карту. Друзья «соседа» смеялись, а сам он глотал из банки пиво и не оставлял попыток втянуть «молчаливого» пассажира в игру.

Анри притворился, что спит. На самом деле он смотрел в окно и отказывался верить, что смог бросить Группу и сбежать. Прошло всего три недели. Группа отыграла десять концертов. На одном из них он остановился в центре «фан—зоны» и вдруг замолчал. Фелл страховал его, Дэн колотил палочками, а Макс и Бун разогревали публику. Анри слышал музыку, а петь не мог. Он смотрел вглубь зеленой чаши, на слепившихся в серую массу людей. Все они ликовали, кто—то пел за него, а кто—то просто орал. В темноте царил хаос и беспредел. Мало кто из присутствующих был способен трезво мыслить и осознавать происходящее, как реальность. Никто из пятидесяти тысяч не заметил внезапной паузы. Анри стоял в полной растерянности и не видел знаки звукорежиссера — ворчливый седой старик, друг Пена, проверял с ним связь. Анри растерянно глядел на зрителей. Голос его более не принадлежал ему. Обычно, во время исполнения этой песни, у него возникало чувство эйфории, он отрывался, как мог, а на том концерте вдруг захотелось крикнуть, как он жалок и фальшив…

На дальней трибуне показался бестелесный силуэт Льюиса Пена с куклой в руках и ехидной улыбочкой. Шеф бросил куклу в толпу, а в руке его внезапно появилась плотная пачка, перевязанная красной лентой. Льюис Пен растворился в воздухе, но купюры дождем конфетти посыпались на «фан—зону»…

По громкой связи объявили Город. Пассажиры зашевелились. Анри надел толстовку и очки. Часы показывали половину двенадцатого. Поезд медленно подъехал к платформе и резко затормозил. Женщина с огромным чемоданом упала бы, если бы на помощь не подоспел тот самый паренек с картой и пивом.

— Зря, зря, — говорил он Анри.

Анри молчал, как и не спешил выходить на перрон. Там ярко горели фонари, а свет от них необычно рассеивался в темноте ночного неба. В четверть двенадцатого пришел дежурный по вокзалу и выгнал из вагона. Анри неохотно стащил рюкзак с багажной полки и двинулся к выходу. Он устал, хотел пить, хотел есть. В номере гостиницы достаточно позвонить Весте, и все принесут в считанные минуты. Здесь же был отходящий в тупик поезд, была черная улица, продувавший со всех сторон ветер, холодный уличный свет и моросящий дождик.

Анри застегнул молнию куртки до ворота и зашагал к зданию вокзала в полном одиночестве. Если не считать дворников в оранжевых жилетках. Они курили или очищали загаженные за день платформы от окурков и бумажек. Сгребали мусор в специальные контейнеры и не обращали на него внимания.