Музыкант. Том 1 (СИ)

— Ну спасибо, — с улыбкой покачал я головой и сел под диктовку Василисы писать заявление.

Первичная организация рассмотрела мое заявление и проголосовала "за", на прощание Василиса посоветовала мне срочно зубрить Устав, содержание которого упорно просачивалось сквозь мои мозги, как вода сквозь решето. Затем мои характеристики и заявление передали в райком ВЛКСМ. И вскоре наступил тот прекрасный дождливый день конца октября, когда мне пришлось идти на собеседование в райком.

Там толпы желающих влиться в ряды комсомольцев не наблюдалось, и уже через несколько минут я зашел в кабинет? В кабинете сидели два члена комитета, судя по хлебным крошкам на столе, совсем недавно закончивших завтракать. Встретили меня настороженно. Еще бы, перед ними лежала моя характеристика, написанная самим Марком Бернесом. Да и мое имя к этому времени уже обрело достаточную известность.

После сбора анамнестических данных пошли вопросы на засыпку. Те самые, про линию партии и правительства, и все такое. Дальше-больше. Какие цели и задачи в ваших планах на дальнейшую комсомольскую жизнь? С какого перепугу вас потянуло в комсомольскую организацию? С какой-такой радости вы решили, что достойны звания советского комсомольца? Автобиография, характер и темперамент, отрицательные и положительные стороны вашего организма? Короче, расскажите обо всем сейчас или заткнитесь навечно, аминь.

Я держался стойко, обходя хитроумные ловушки, четко отвечая на все поставленные вопросы, и неустанно доказывал крайнюю необходимость своего присутствия в рядах ВЛКСМ. Энтузиазм членов понемногу иссякал, и наконец иссяк окончательно.

— Ну что ж, Егор Дмитриевич, мы видим, что вы достойный кандидат для вступления в наши ряды и будете сознательным комсомольцем, — с улыбкой произнес первый член. — Тем более вы активно участвуете в общественной самодеятельности училища, отличник, спортсмен, и рекомендуетесь с самой положительной стороны.

— И устав комсомольской организации вы, конечно, знаете? — елейным тоном произнес второй участник истязательства.

— Конечно знаю, наизусть! — с жаром ответил я, молясь про себя всем святым.

— Ну тогда, я уверен, вы легко ответите на последний вопрос, — расплылся в улыбке член. И, внезапно посуровев, спросил:

— Почему комсомольцы не ходят в театр?

Вот умеют же, суки, поставить в тупик! С какого перепугу я должен знать, почему комсомольцы не ходят в театр?!

— А разве они не ходят? — наконец выдавил я из себя. — Мне казалось, что…

— Совершенно неважно, что вам казалось, — припечатал меня второй. — На этот счет у нас имеются абсолютно верные сведения. Из надежных источников, — добавил он многозначительно, чем окончательно меня добил. — Вы же сами сказали, что читали Устав.

Ничего не понимаю! Каким боком соприкасаются театр и Устав?

— А может, все-таки ходят в театр комсомольцы? — с надеждой проблеял я.

— Не ходят! — злобно отрезал член.

— Я вот одного видел, — пошел я на отчаянный блеф.

— Кого? Когда? В каком именно театре? Фамилию назвать можете?

— Ээээээ, во МХАТе видел, это был комсомолец Иванов, — брякнул я.

— Ага, Иванов, Петров и Сидоров, — хохотнул член. — Ладно, мы проверим факты, но вы так и не ответили на поставленный вопрос. Почему? Комсомольцы? Не ходят? В театр?

— Я не знаю, почему они не ходят. В кино-то ходят! Ведь еще Ленин говорил: "Из всех искусств важнейшим для нас является кино!" А про театр он ничего не говорил.

Надо же, показалось, что мой ответ поставил членов в тупик. Они молча переглянулись, скривив физиономии, после чего первый член мрачно сказал:

— Ладно, товарищ Мальцев, идите и подождите в коридоре. О своем решении мы сообщим вам позже.

Следующие тридцать с небольшим минут прошли в томительном ожидании. Я не знал, куда себя деть, меряя шагами коридор из одного тупика в другой. Наконец открылась дверь, из комнаты вышел давешний член и направился ко мне.

— Егор Дмитриевич, хочу поздравить вас с высоким званием советского комсомольца! — с пафосом произнес он. — Комсомольский билет получите через неделю у секретаря.

Так я стал комсомольцем! А после ноябрьских праздников, во время нашей очередной встречи с группой "Апогей", Миха вышел с предложением.

— Егор, ты не против, если мы с парнями запишем магнитоальбом с твоими песнями? Естественно, ты везде будешь указан как автор.

Против магнитоальбома я ничего не имел. Правда, задумался, стоит ли указывать мое авторство, как бы чего не вышло, но в итоге элементарное тщеславие взяло верх. Я дал отмашку, но при условии, что запись будет проходить в моем присутствии. Если уж делать — то на совесть, под моим непосредственным контролем.