Музыкантша

Когда она очнулась, свечи уже потухли. Анжела приподнялась и осмотрелась. Рядом лежал почти бездыханный Альберт, совершенно голый. Он явно был без сознания. Постель была вся в пятнах крови, ноги у Анжелы были в крови, кровь была и на пальцах Альберта. Тело болело, будто в него впились тысячи иголок. Анжела осмотрела себя — по всему телу шли царапины, кровоподтёки и следы от укусов. На полу валялась странная штука нежно-зелёного цвета, весьма необычной формы. Анжела с трудом сползла с кровати и дотянулась до неё. Поднесла к глазам и внимательно рассмотрела — это был очень крупный и длинный мужской член, искусно вырезанный их нефрита. Зеленоватый камень таинственно мерцал, и Анжела сжала игрушку в руке, чтобы ощутить прохладу камня. По всей поверхности были нанесены зазубрины, делавшие её шероховатой. Анжела поставила игрушку на тумбочку. Вот что было вчера! Альберт страдает половым бессилием. Он не может иметь нормальных отношений с женщинами. Вчера он дал ей понюхать какой-то сильнодействующий наркотик, и, скорее всего, принял его и сам. Он орудовал именно этой штукой, сомнений быть не могло. Анжела с трудом перевернула бесчувственное тело Альберта на бок. На нём было что-то вроде стрингов, с коричневым кожаным мешком впереди. Бечёвка сзади была почти незаметной, поэтому со спины казалось, что Альберт гол. Анжела двумя пальцами отодвинула кожу и заглянула в то место, которое Альберт так тщательно скрывал. Часть детородного органа отсутствовала, остатки же представляли из себя довольно жалкое зрелище. Анжела поставила мешок на место. Урод. Альберт — урод, и мстит за это. Он насилует женщин этой нефритовой штукой, предварительно одурманив их наркотиками. Она слезла с кровати и добрела до ванной. Совершенно очевидно, если Альберт будет так терзать её постоянно, она долго не протянет. В ванне она ещё раз осмотрела себя — всё оказалось не так страшно, как ей показалось вначале. Остаётся надеяться только на то, что он тоже не обладает железным здоровьем, и ему требуется время, чтобы восстановиться. Анжела вернулась в комнату и села в кресло, продолжая рассматривать Альберта. Он лежал на боку, как она его оставила, и выглядел как труп. Кожа была серого оттенка, казалось, что её плохо натянули на мышцы, оставив, то тут, то там, лишнее. Рот Альберта был приоткрыт, и тоненькая дорожка слюны стекала на подушку. Если бы на нём была пижама, его можно было бы принять за обычного человека пенсионного возраста, этакого въедливого старикашку, из тех, которые помешаны на социальной справедливости и правах человека. Под пристальным взглядом Анжелы Альберт зашевелился. Он открыл глаза и застонал. Анжела подошла к нему и села рядом. Он приподнялся на локте.

— Привет, крошка. Славно мы повеселились вчера… как тебе? — Язык плохо его слушался, и речь была медленной с большими паузами.

— Отличное веселье. Никогда не испытывала подобного. — Анжела взяла с тумбочки нефритовый член и повертела его в руках. Альберт сделал попытку улыбнуться.

— Ах, это! Мой малыш пришёлся тебе по вкусу? Правда, он хорош?

— Весьма. Ты не подаришь его мне?

— Не могу, милая, к большому моему сожалению. Его любишь не только ты.

— Вот как?! — Анжела приподняла бровь, разыгрывая ревность. — А я думала, что это только моя привилегия.

— Ты как всегда много себе вообразила, дорогая… запомни раз и навсегда — ты лишь одна из многих.

— Как тебе будет угодно…

— Вот и умница. Приятно иметь дело с умной девушкой, кажется, я уже говорил тебе это. Но ты можешь полюбить меня за то удовольствие, которое я тебе доставляю.

Анжела промолчала. «Старый надутый павиан, — подумалось ей, — у тебя самого слишком разыгралось воображение». Альберт, кряхтя, встал с кровати, оделся и вышел, бросив Анжеле на прощание, чтобы не скучала.