MW-12-13

- Это река слез. Она больше, чем Нил, Ганг, Миссисипи и все остальные реки в мире. В ней столько соли и горечи, что погруженный в нее батискаф проржавел бы в одно мгновение, тем не менее, растительность, черпающая силы из берегов, не высыхает, наоборот, цветет будто райский сад. Природе никакая боль не ме­шает, ибо все вместе и каждая по отдельности из них ей безразличны, они ничего не меняют. Это река смерти, которая оплодотворяет природу.

- Но если она настолько насыщена ядом страдания, то в ней не может жить рыба.

- Так оно и есть, рыбы в реке нет.

- Тогда что же делает этот старец с удочкой? Неужто он ничего не понимает, или же просто глуп?

- Это мудрец. Всю свою жизнь он был философом и пытался исправить мир, извлекая из своего разума жемчужины мудрости, которые затем метал людям. Но когда он дошел до истины, то уселся на этом берегу и теперь ловит детские кораблики, потому что ему захотелось чего-то взаправду чистого, и он желает стать бога­тым. Ты понял меня?

- Да, понял, но…

- Тогда пошли дальше.

Следующая дверь вела на мраморный балкон с резными колонками. На нем стояла странная машина с многочисленными цветными кнопками, рычажками и блестящими экранами. Внизу, на обширной площади, кипело море поднятых вверх голов. Губы этих людей были замкнуты и измучены молчанием, хотя готовы были издать из себя громы.

- С этого балкона ты можешь выступить перед толпой. Сделай это сейчас. Что бы ты ни сказал, толпа сойдет с ума от восхищения. Они будут кричать "ура" в твою честь, будут скандировать твое имя, и руки из никогда не устанут бить аплодисменты. Все короли, которых они знали до сих пор, тут же превратятся в кар­точных королей – останешься только ты. Ты будешь их идолом, царем и полубогом, тебя обсыплют никогда не вянущими цветами за одну единую улыбку и за блестящие цацки, созданные этой вот машиной. Она предна­значена для производства орденов и милостей, которые ничего не стоят, но приносят самые большие доходы. Она сама создает их и сама же вешает, так что тебе даже не нужно и трудиться. Тебе вообще не нужно что-либо делать, можешь вести себя как подушка, в которую все будут вонзать шпильки своей влюбленности. Ты сдела­ешься сошедшим с Олимпа Зевсом и будешь иметь практически всех женщин мира.

- И Ее тоже?

- Я же сказал: практически всех, разве этого не достаточно?

- Нет.

- Тогда пошли дальше.

Вы отправились дальше, а в глазах Врача впервые появилось беспокойство.

Когда он открыл следующую дверь, ты увидал оазис в пустыне. Возле окруженного пальмами колодца сидели два араба и оживленно жестикулировали.

- Что они делают?

- У одного из них есть дочка-красавица, у другого – прекрасный конь. Первый желает купить коня, отда­вая взамен дочку, которая нравится тому второму.

- Зачем вы показываете это мне?

- Потому что оба мудры, ибо первый желает избавиться от этой женщины, а второй не хочет ее поку­пать.

- Но, если она ему нравится, тогда почему…

- Ибо он все еще желает открывать мир, творить и мыслить, и вспомнил священную строку: «Великая мысль – это конь, а женщина – это тот самый ремень, который путает ему ноги». До него мысль эта уже дошла, и через мгновение торг закончится. Послушай-ка!

Ты услыхал голоса арабов столь четко и выразительно, будто они сидели рядом. Первый из них настаи­вал, а второй упорно защищался, и было видно, что его уже ничто убедить не сможет.

- Бисмиллах! Хамид, разве не говорил ты, что любишь мою дочку? А теперь, что, ты ослеп? Неужто ты не видишь, что она настолько прекрасна, что когда прохаживается мимо садов калифа, ветер, который только что колыхал ветви деревьев, утихает от восхищения?!

- Мой конь умеет перегонять ветер, но вот сможет ли подобное совершить она? Но если и сумеет, то лишь тогда, когда будет убегать из моего дома с любовником!

- Хамид, да вернет тебе разум Аллах в доброте своей! Она любит тебя словно зеницу ока!

- Спроси у моего коня, не любит ли он меня столь же сильно.

- Пророк переворачивается в своей могиле, слыша твои слова, брат! Твой конь не ответит ни на какой вопрос, у нее же голос, подобный соловью!

- Тогда ты желаешь меня коварно обмануть, ведь сам только что сказал, что мой конь лучше.

- Яааа?!… Хамид, шакал безумия отобрал у тебя разум! Я не говорил такого, сказал лишь только то, что ты будешь слушать ее голос днем и ночью…

- Вот видишь! Мой конь вообще не разговаривает! И вот что еще тебе скажу: он не будет желать моей смерти, никогда мне не изменит, никогда меня не проклянет! Он никогда не станет со мной ссориться, никогда не станет требовать от меня бархата или жаренных в меду фруктов! Не знает он шантажа с помощью слез, он не умеет надуваться или же издевательски смеяться надо мной! О, Абдул-Мохаммед, какой же ты обманщик и нехороший купец![3]

Врач испытующе глянул на тебя и шепнул:

- Этот человек сказал истину столь банальную, что его даже нельзя назвать ясновидящим. У него нет никакого диплома, он не заканчивал школ и не читал толстых книг, но он мудрее тебя. Разве тебе не стыдно?

- Скажите это моему сердцу! – буркнул ты.