MW

Я не жалею, что встретил тебя, Крис. Со столькими людьми мы идем по жизни плечом к плечу, обме­ниваемся ниагарами слов, жестов, любезностей; всегда близко, но как далеко, а ведь это и есть само гудящее тишиной молчание, совершенная, кошмарная, безнадежная пустота; бесплодная пустошь, на которой ничего не взойдет - ни любовь, ни волнение, ни стыд, страх, отчаяние, даже и не ненависть. А от тебя, от тебя, Крис, я услыхал столько, что мне хватило на несколько снов, на полтора раза задуматься и на одну истину. Я люблю тебя, мой ты убийца сказок, и вспоминаю тебя, но прошло уже то время, когда ты шатался в моих мыслях как пастушеский пес, который желает быть верным, бдительным и хорошо исполнять свои обязанности громким лаем. Еще случаются такие ночи, когда я слышу твой крик: "Труууус!" и просыпаюсь весь в поту. Но подобное случается все реже и реже. Не рассчитывай на меня. Не рассчитывай, что я буду рвать книги и газеты, потому что это не имеет смысла, слишком много существует типографий. Со Сказочными Странами расправляются не так.

Я не обвиняю тебя за то, что ты попортил мой пейзаж, когда-то такой радостный и беззаботный, словно свадебный пир в деревне. Как-то ночью - это было через несколько дней после нашей первой встречи - гно­мики, которые до сих пор рассматривали инструмент крысолова будто дирижерскую или же волшебную па­лочку, посчитали ее обычной палкой, взбесились и набросились на своего божка. Возможно, его затоптали бы или даже пожрали, не знаю, на всякий случай я исключил его из пейзажа и выбросил на свалку воспоминаний.

Только не требуй, Крис, чтобы я сделал то же самое и с гномами - они очутились в моем музее - и во­обще со сказкой. Я не смог бы жить без этого волшебного зеркала, что отражает мое внутреннее "я", без этого отпуска от действительности, без этой архаической религии детства, которая, как и каждая религия, объединяет в себе мифы и символы, ритуалы и церемонии, доверчивость, пророчества и обещания, и которая соотносится с определенными психическими состояниями, требуя веры в существование сверхчеловеческих существ. Но что же это за существа? Это воплощенные в них человеческие мечтания. И гномы, и боги равны. Пойми, Крис, столько нужно уметь и иметь, чтобы выдержать в этом мире, который вообще-то невыносим. Многие люди нуждаются в сказках и далеких мирах, и я один из них. Именно так и отыскивается свобода.

Все так, Крис, я уже не дарю симпатией всех персонажей с карусели детских своих восхищений - из-за тебя они стали для меня падшими ангелами из "Утерянного Рая", которых рисовал Дорэ. Но это вовсе не зна­чит, повторяю тебе, что я смог бы перестать любить сказку. Пойми, это так, как будто бы я любил красивую женщину, но перестал бы любить ее детей, которых она родила от других. Я жажду ее, и потому буду с нею столько раз, сколько раз охватит меня любовная горячка, пусть даже и придется брать ее силой. Из всего ее богатства я мечтаю только об одной вещи - мелодии крысолова в безлюдье, ибо она прививает в ней саженцы одиночества и заводит во мне пружину, благодаря которой я и могу писать. Ты слышишь эти звуки?

Если бы нужно было превратить их из нотного стана чувств в слова, это прозвучало бы приблизительно так: Даже если у тебя забрали все, ты можешь выдумывать для себя сказки. Раз ты не делаешь этого - не вини никого за то, что ты нищий.

Если не выдумаешь ни одной - с чем же встанешь ты перед Богом, когда Он вызовет тебя к доске?