Мы

— Это было лучше для нас обоих. — Она передернула плечами и улыбнулась. — Ведь именно так принято говорить, да? А где ваша жена? Разве она с вами не путешествует?

— В Англии. Ей пришлось вернуться домой пораньше. Семейные обстоятельства.

— А вы что, не захотели с ней ехать?

И тут мое воображение напрочь иссякло.

— Нет, нет.

— Вам нравится путешествовать в одиночестве?

— Ну, сегодня только третий день.

— А у меня вот уже вторая неделя пошла.

— Ну и как оно вам?

Она на секунду нахмурилась:

— Я думала, что Италия меня взбодрит. Думала, что днем буду бродить по узеньким средневековым улочкам, а вечером, перед тем как отправиться в постель, сидеть за скромным ужином в маленьком ресторанчике с бокалом вина и книжкой в руках. Словом, рисовала себе прелестные картинки. Но мне непременно дают столик около туалета, официанты непрерывно спрашивают, не жду ли я кого-нибудь еще, и я начинаю замечать, как нацепляю на себя беззаботную улыбку, чтобы все думали, будто я в полном порядке. — Она продемонстрировала мне натянутую ухмылку, которую я моментально узнал.

— В Берлине я однажды пошел один в зоопарк, — сказал я. — Это было ошибкой.

Фрея засмеялась и прикрыла рот рукой:

— Но почему?

— Я приехал на конференцию, а поскольку был наслышан об их великолепном зоопарке, то…

— А я ходила одна в театр, — перебила меня Фрея. — Ну, в кино там сходить одной — это нормально, а вот в театре я чувствовала себя… неуютно.

Мы, не сговариваясь, улыбнулись и принялись наперебой радостно перечислять все, чем не следует заниматься в одиночестве. Пейнтбол! Американские горки! Прыжки на батуте! Ну и конечно, хуже всего одному ходить в цирк, решили мы. Один билет в цирк, пожалуйста! Нет, только один. Да, один взрослый. Под конец мы просто валялись от смеха.

— Я чувствую себя гораздо лучше, — вытирая глаза, сообщила Фрея. — Похоже, столик на одного — это еще не самое плохое.

— Прошлым вечером я чувствовал себя настолько вымотанным, что съел сэндвич прямо у себя в номере, высунув голову в окно, чтобы не накрошить.

— Мои поздравления! — Она с шутливой торжественностью вручила мне сахарницу. — На сегодняшний день вы победитель международного конкурса одиночек.

— Премного благодарен, премного благодарен! — Я взял у нее сахарницу и, чувствуя себя слегка по-дурацки, под ее аплодисменты вернул сахарницу на место. — А теперь мне пора идти. — Я попробовал встать, стеная и цепляясь за край стола. — Господи, я чувствую себя просто развалиной…

— Боже мой! Что вы с собой сделали?

— Немного переусердствовал вчера. Практически обошел всю Венецию, три раза.

— Но зачем, скажите на милость, вы это сделали? Вряд ли вы получили большое удовольствие.

— После первого раза уж точно нет.

— Тогда зачем?

— Я ищу… Впрочем, это долгая история, мне не хотелось бы…

— Простите, что сую нос в чужие дела.

— Нет, ну что вы! Отнюдь. Но сейчас мне надо идти.

— Ну, если вы захотите сделать перерыв… — начала она, и я остановился. — Не знаю, нравится ли вам бродить по картинным галереям в одиночестве, а вот мне однозначно нет.

— Хм…

— Я хочу сегодня утром начать прямо с Accademia. Она открывается в восемь тридцать. И это действительно неподалеку. Мы можем походить по музею очень медленно, посидеть на диванчиках. Как пожелаете.

Найду ли я там Алби? Захочет ли он стоять в очереди на вход в Музей искусства Венеции? Навряд ли, но если я посвящу час-другой Большому турне, то, полагаю, большого вреда точно не будет.

— Я вернусь через пятнадцать минут.

Итак, мы с Фреей пошли по набережной Рива дельи Скьявони, прохладной и тихой в лучах утреннего солнца, и я внезапно поймал себя на крамольной мысли, что в данный момент мне меньше всего хотелось бы столкнуться с сыном.

110. Разглядывать произведения искусства с другими людьми

Нам с Фреей очень понравилось в Accademia. Мы будто приобщились к миру искусства этого города, которое, судя по висящим на стенах полотнам, за семьсот лет практически не изменилось. Пронзительный и пылкий Беллини; утонченный и яркий Карпаччо; в одном из залов невероятно большое, размером с рекламный щит, полотно Веронезе: три огромные арки, под которыми толпятся люди, их там человек двадцать-тридцать, каждый обладает собственной индивидуальностью, все облачены несообразно эпохе в венецианские одежды, а в центре за столом — Иисус Христос, в библейском одеянии, уже готовый приступить к трапезе, перед ним лежит явно нечто нетрадиционное, смахивающее на огромную ногу ягненка.

— «Пир в доме Левия», — сверившись с табличкой на стене, сообщила мне Фрея и, сама того не подозревая, угодила в мои сети.