Мы бессмертны!

Вот к стаду антилоп импала, голов в 200, ночью крадутся две львицы. Выйдя на дистанцию броска, они вскакивают и мчатся к стаду. В эту секунду их видят вряд ли больше десятка антилоп, но все стадо, молча, без каких-либо видимых или слышимых сигналов опасности, немедленно разворачивается «все вдруг» в направлении строго ото львов и начинает удирать.

Те, кто знает о подготовке войск до середины XIX века, могут подтвердить, что вся она практически полностью состояла из муштры — из обучения солдат ходить в строю, поскольку маневр — это важнейший элемент боя. А изменить направление движения строя так, чтобы он не сбился в кучу и солдаты не передавили друг друга, чрезвычайно трудно, несмотря на обилие командиров. Посмотрите фильмы о животных и обратите внимание, как четко меняют направление бега (и очень быстрого бега) стада и косяки животных порою в тысячи голов. При появлении внезапной опасности все стадо одновременно меняет направление бега, при этом животные не собьют и не затопчут ни единого жеребенка или козленка. При помощи ума и каких-то голосовых команд так развернуться невозможно, так может повернуть только комендант: крайние животные, увидевшие опасность, разворачиваются от опасности, их коменданты передают немедленный сигнал комендантам остальных животных о новом направлении движения и коменданты остальных автоматически разворачивают тела животных в нужном направлении. Уверен, что голова животного в это время и думать ни о чем не успевает, — комендант все делает сам и сигнал он получает не от головы, а от комендантов других животных напрямую. В ходе эволюции, безусловно, рождались и особи, у которых коменданты не имели программ по непосредственной связи с личностями остальной стаи или стада, таких сбили и затоптали при маневрах, после чего их доели хищники. Выживали только те особи, кто умел общаться напрямую.

Любовь

Следующее, что умеют делать коменданты напрямую — это влюбляться. Сколько я ни смотрел фильмов о животных, но что бы в них ни показывалось, зоологи все объясняют запахами. Типа: у самки созрела яйцеклетка, запах ее мочи (либо пота, либо еще чего-нибудь) изменился, на этот запах тут же бежит самец, чтобы получить оргазм от соития; самец сперму впрыснул — и партнеры разошлись, как у людей в публичном доме.

Видов живых существ на Земле насчитывается около трех миллионов, они разнообразны, и все может быть. Но мои наблюдения дают основания полагать, что удовольствие от оргазма — это, конечно, удовольствие, но отношения животных этим удовольствием не ограничиваются. Подавляющая масса животных испытывает по отношению друг к другу то, что мы называем любовью. Одни — на несколько часов, другие — на всю жизнь, но соитию животных предшествует любовь — это точно. И животные дают друг другу понять, что они влюблены, напрямую — от коменданта к коменданту. А уж всякое там пение птиц и запахи являются вспомогательным сигналом или, возможно, результатом влюбленности, а не призывом к соитию.

Да и не может быть иначе. Удовольствие от оргазма это не более чем удовольствие, а любое удовольствие приедается — теряет остроту и в конце концов может превратиться в рутину. Те животные, у которых комендант имел только программу удовольствия от оргазма, оставляли меньше потомства, чем те, у которых Дух подобрал и программу любви. В результате сегодня подавляющая часть животного мира сначала влюбляется.

Считается, что в вопросах продолжения рода в животном мире главная роль (у подавляющего числа видов) принадлежит самцу, а самка — это передвижная вагина. Самцы дерутся, и тот, кто победил, получает в трофей всех самок и оргазм с ними в виде приза. На мой взгляд, это ошибка, думаю, что на самом деле не самки достаются победителю, а самки, влюбляясь, выбирают, кому победить.

Вот у голубей, к примеру. Голуби не дерутся за голубок, а ухаживают за ними — надув зоб и растопырив перья на шее, они кружатся возле голубки, давая той выбрать, кому начать кланяться. Спаровавшись, они остаются верными друг другу на всю жизнь, и никогда голубка при живом голубе не подпустит к себе другого самца, а голубь и глаз не скосит на другую голубку. Причем у голубей очень выражены внешние приметы любви — они целуются, они гладят друг друга, чистят друг другу перышки всю жизнь. А оргазм они испытывают редко — только когда самке пора садиться на гнездо, а ведь до этого события надо вдвоем высидеть предыдущую кладку, надо вместе выкормить голубят до момента, пока те не встанут на крыло, а уж только потом…

Вот, скажем, дерутся два оленя за стадо самок, самки стоят рядом, и их вроде и не касаются эти мужские разборки. Но ведь олени примерно одного веса и силы, запрещенных приемов не применяют, ран друг другу стараются не наносить. Почему же один все же побеждает, почему нет ничьей? Уверен, что побеждает тот, кого в стаде больше самок любит, — их передаваемая прямо коменданту оленя любовь множит его силы и делает его упорным. Это, конечно, гипотеза, но что-то мне на уровне подсознания подсказывает, что она тоже верна.