Мы бессмертны!

Ведь очень немногие лекарства, скажем, инсулин, являются аналогами тех веществ, которые в организме должны быть. А основная масса лекарств чертежами человека, находящимися у коменданта, не предусмотрена и не может не расцениваться им, в лучшем случае, как вредная примесь, а чаще всего — как яды. Более того, даже те вещества, что есть в организме, должны там быть в строго предусмотренных количествах. Рост их концентрации выше допустимого предела так же потребует от коменданта принять меры к их выведению из организма. Как комендант поступает, к примеру, с этиловым спиртом, который в организме есть, но уже стопка водки поднимает коменданта по тревоге и заставляет с этиловым спиртом в крови бороться. И комендант прав, рассматривая вводимые медиками лекарства как яды, поскольку они таковыми и являются — ликвидируя болезнь в одном месте, лекарства разрушают организм в другом. Еще праотец наших медиков Парацельс предупреждал, что все есть яд и все есть лекарство и только доза переводит вещества из одной категории в другую.

А то, как наши медики вводят лекарства, не оставляет коменданту выбора, и он вынужден с этими лекарствами начинать борьбу. Вместо того чтобы лечить больной организм таким же веществом, комендант выбрасывает это вещество из организма, поскольку концентрация того превышает те пределы, которые программы коменданта могут еще терпеть.

Медики это прекрасно знают, хотя и объясняют по-своему. Если вы обратили внимание, то они лекарства для борьбы с микроорганизмами никогда не назначают на срок более 10 дней, поскольку дальше вводить их уже бесполезно. Комендант совершенствует программы защиты организма по этому лекарству и выбрасывает из тела то, что врачи вводят. Скажем, антибиотики врачи вводят в течение 6—10 дней, и если за указанный срок воспаление не излечено, то этот антибиотик вводить прекращают и начинают вводить новый. А почему?

Сами медики утверждают, что у бактерий возникает иммунитет к данному виду антибиотиков, то есть остаются в живых и размножаются только те бактерии, на которых данный вид антибиотика не действует. Мне эта гипотеза кажется весьма сомнительной. Если бы это было так, то любой новый вариант антибиотика терял бы свои лечащие свойства в несколько лет, поскольку все бактерии уже были бы привычны к нему, а на самом деле пенициллин, чьи антибактериальные свойства были открыты Александром Флемингом еще в 1929 году, с успехом используется до сих пор. Так что дело не в иммунитете бактерий, а, скорее всего, дело все же в сопротивлении коменданта увеличению в организме концентрации веществ, которых там не должно быть.

Врачи не только меняют лекарства, чтобы обойти препятствия, выставляемые комендантом, в тяжелых случаях они вводят лекарство в, так сказать, лошадиных дозах, то есть ставят коменданта в положение, при котором он, даже найдя способ избавиться от лекарства, не сможет найти в организме необходимого количества нужных молекул для связывания или разрушения лекарства. Официальная медицина очень часто работает с больными, которые без ее помощи умрут, поэтому тактика врачей понятна и для данного теоретического уровня развития медицины может быть оправданна. Обидно другое: и комендант, и врачи хотят одного и того же — вылечить тело; они союзники, но наглое игнорирование официальной медициной коменданта делает его врагом официальных медиков.

Отвлекусь. В конце 70-х я купил книгу о болезнях английского домашнего доктора — того, кого у нас называют участковым врачом. У меня эту книгу «зачитали», и я уже не могу вспомнить ни ее названия, ни имени врача, помню только, что он до написания книги практиковал лет сорок. Прочитав ее, я начал попрекать своих приятелей-врачей, что они неправильно лечат пациентов, и узнал от них о тех дефектах, которыми была щедра организация советской медицины. А предмет разговора был вот в чем.