Мы, Боги

97. ПЯТНИЦА: ЛЕКЦИЯ АФРОДИТЫ

Пробуждение вырывает меня из эротического сна, от которого все тело еще содрогается.

Афродита…

Ее взгляд, ее ресницы, ее запах, ее руки, ее зубы, ее губы.

Афродита…

Ее голос, ее смех, ее дыхание.

Афродита…

Ее походка, ее ноги, прикосновение к ее коже, ее грудь, ее талия, ее спина.

Афродита…

Ее волосы, ее…

Я сажусь на кровати, прислонившись к подушке. Мое сердце колотится. Я снова стал подростком, содрогающимся перед любой красивой девушкой. Я влюбился, я на грани обморока, щеки горят.

«Любовь — это победа воображения над умом», — считал Эдмонд Уэллс. Лучше не скажешь.

Воспоминание о друге развевает эротические видения. Нам еще так много нужно было друг другу сказать, он еще так много мог дать мне. Его голос звучит у меня в ушах: «…Я написал „Энциклопедию“ потому, что получил благодаря случайным встречам очень много знаний от различных людей. Когда я захотел передать их другим, чтобы знания продолжали жить, я заметил, что очень мало людей интересуются этим подарком. Подарить можно только тому, кто готов принять. Тогда я дал всем. Как будто бросил бутылку с посланием в море. Его получат те, кто сможет оценить, даже если я их не встречу».

Мысли о нем переносят меня к нашим народам, которые теперь являются одним целым. Они мирно живут на острове, где, благодаря придуманной им пирамиде, тонкому проводнику голоса, я могу общаться с королевой.

Тук-тук…

Я подскакиваю.

— Подъем, — объявляет Рауль. — Сегодня маленький завтрак. Кормят даже трусливых, кто отказывается сразиться с большой химерой.

Он входит и садится на диван, пока я поспешно умываюсь и одеваюсь. Несмотря на упреки, мой друг сегодня утром в отличном настроении.

— В конце концов ты правильно сделал, что не пошел с нами вчера вечером, — говорит он по дороге. — Мы почти не продвинулись вперед. Но Жорж Мельес утверждает, что у него есть идея, как обойти препятствие. Во всяком случае, большую химеру не берут не только кресты, но и стрелы. Мы сделали гигантский арбалет и вбили ей в грудь кол размером с телеграфный столб. Ей это как укус комара. Пойдешь сегодня с нами?

— Я пока не знаю. Ты в курсе насчет Эдмонда?

— Конечно, новости распространяются быстро. Говорят, он попытался забраться к Атланту, чтобы продолжить игру. Хотел сжульничать…

— Я был с ним, — говорю я.

Он кивает головой со скорее понимающим, чем удивленным видом.

Я знаю, что Рауль ревновал меня к учителю. Теперь, когда он исчез, он уверен, что я весь его.

В Мегароне Сезоны угощают нас теплым парным молоком, хлебом и булочками. На столах вареные яйца, ломтики бекона, мед. Мне это нравится.

Рауль мне подмигивает.

— Сегодня пятница, день Венеры, римское имя А-фро-ди-ты!

— И что же?

— Мы все знаем, что ты по уши влюблен в эту богиню. Ты должен вести себя сдержаннее, многие болтают по этому поводу.

— И что говорят у меня за спиной?

Спокойно беря тост своими длинными пальцами, он хмурится.

— Так вот, болтают, что ты, чтобы понравиться Афродите, делаешь своих людей приятными, интересующимися духовностью.

Рауль Разорбак смягчается:

— Я тебя знаю, я знаю, что дело не в этом. Ты действительно приятный… и духовный человек. На протяжении сотни карм ты был шикарным типом, уверенным, что, как и в кино, всегда есть счастливый конец, плохие наказаны, а хорошие вознаграждены.

Я утыкаюсь носом в тарелку.

— Ты ошибаешься. Афродита не любит добрых. С твоими людьми-орлами у тебя гораздо больше шансов соблазнить ее.

Он задумчиво смотрит на меня.

— Мой народ еще не совершенен. Сейчас опасность исходит от Прудона. Его армия так многочисленна и хорошо экипирована, что он может захватить весь мир и не встретить сопротивления. Поэтому я предпочитаю оставаться в горах и строить цивилизацию в ожидании, пока она не станет достаточно мощной, чтобы столкнуться с ним.

— Ты боишься Прудона?

— Конечно. Он ведет игру и навязывает свои правила.

— Сара Бернар предложила всем объединиться против его крыс.

— Слишком поздно, — отвечает он. — Твой народ практически уже вне игры. Что касается других учеников, то они так боятся быть исключенными, что находятся в состоянии паники. Они уже готовы бежать или сдаться. А те, кто мог бы ему противостоять, как люди-медведи Виктора Гюго или люди-волки Маты Хари, географически слишком далеко, чтобы вмешаться.

— Есть еще Мэрилин Монро и ее амазонки.

— Ты в это правда веришь? Конечно, ее женщины очень отважны, но проблема не в осах, а в самой Мэрилин. У нее нет никакого представления о стратегии. Иногда мне кажется, что ее смертные в большем согласии с окружающим миром, чем богиня, которая должна их вдохновлять. А это уж чересчур.

Меня занимает мысль о том, что некоторые люди имеют более тонкую интуицию, чем их боги. Я сам замечал, что некоторые мои люди-дельфины безо всякого влияния делали важные изобретения, о которых я даже не думал.

Жорж Мельес садится рядом с нами.

— Я кажется придумал, как победить монстра, — объявляет он без обиняков.

Он выглядит вдохновленным.

— Мы ошибались, потому что старались победить ее. Нужно обойти проблему.

— Мы тебя слушаем.