Мы, боги. Волшебный остров (Nous, les dieux: L’оle des sortileges)

Мэрилин пытается помешать ссоре между друзьями. Она хочет повернуть разговор в другую сторону, поздравляя меня с удачной игрой, но Фредди не следует ее примеру.

– К счастью, Мата Хари нас спасла, – говорит он.

– Пустяки, – говорит танцовщица, – я люблю сражаться.

– Так что же все-таки произошло?

Они смотрят друг на друга в нерешительности.

– Мы его видели. И он вошел в нас…

– Ты это точно знаешь, потому что он за тобой гнался, – отчитывает меня Рауль.

Я не осмеливаюсь сказать, что слишком испугался, чтобы вернуться и посмотреть.

Мэрилин, всегда стремящаяся сохранить единство группы, объясняет мне:

– Это существо с тремя головами, одна голова дракона, плюющаяся огнем, голова льва с острыми клыками и голова козла с длинными тонкими рогами.

– В мифологии этот зверь называется «большая химера», что отличает его от других, называемых «маленькими химерами», – добавляет Эдмонд Уэллс.

Рауль сжимает кулаки.

– Мы чудом спаслись. У нее такая толстая кожа, что даже кресты ее не берут.

– К тому же, эта большая химера издает ужасный запах серы, – шепчет Мэрилин с отвращением.

Они замолкают и странно смотрят на меня, и я вдруг чувствую себя чужим среди своих. Фредди Мейер пытается, в свою очередь, разрядить обстановку.

– Смешно. Все происходит в точности так, как предсказал Гермес. В классе образовались три группы. A…D…N…

– Ложное впечатление, – резко говорит Рауль. – Есть только одно деление. С одной стороны победители, с другой – побежденные.

– Все-таки это замечательная игра… Они мне очень нравятся, мои люди-дельфины…

– Готово дело, – иронизирует Рауль. – Ты начал к ним привязываться. Вспомни, что произошло с Люсьеном, который тоже помешался на своих творениях.

– У них все-таки есть свободный выбор, – отмечает Мата Хари. – Мои люди-волки ничего не понимают в знаках, снах и вспышках, которые я им посылаю. Медиумы остаются глухи к моим призывам. Они делают то, что им придет в голову, настоящие аутисты.

Сезоны прерывают нас, принеся обеденные блюда. После яиц, соли, овощей и сырого мяса настала очередь жареного мяса для новой вкусовой информации.

Жареная куропатка, теплая и волокнистая, тает во рту. Деликатес. Как это отличается от сырой цапли, даже тонко нарезанной в карпаччо. Я сразу понимаю всю важность появления огня для цивилизации. Теплое мясо согревает пищевод и приятно успокаивает. Я подкладываю себе несколько порций подряд. Горячий жир течет по горлу, как сладость.

После жареной куропатки следует рагу из мяса бегемота. Радикальное изменение. У этого мяса более сильный и стойкий вкус. Никто больше не говорит, все наслаждаются пищей.

Когда я снова возьмусь за свое племя, я пошлю молнию на их рыб, чтобы они тоже познали счастье есть жареное мясо.

Сезоны ставят на столы кушанья, служившие пищей первобытным людям: корни растений, а также насекомые, саранча, личинки термитов, муравьиные матки, жесткокрылые, пауки…

Я спрашиваю Сезон Осень:

– Наши предки, они действительно это ели?

Она кивает головой.

– В Африке люди до сих пор едят саранчу, – говорит Мата Хари. – Это протеины.

В моей тарелке снова жареное мясо, которое я сразу не могу идентифицировать. Вкусно. Немного волокнистое… Возможно, свинина? Мэрилин первая подпрыгивает, бормоча в ужасе:

– Это… это… человечина!

С приступом тошноты мы немедленно выплевываем все изо рта. Нашему примеру следуют ученики за другими столами, тоже понявшие, в чем дело.

Сезоны, напротив, смеются над нашей брезгливостью. К моему великому удивлению, я вижу среди учеников нескольких отважных, которые хотят доесть содержимое своих тарелок, и среди них Рауль. Мата Хари колеблется, потом все-таки не решается.

– Это не кашерная пища, – просто говорит Фредди.

Со своей стороны, я набиваю рот различными овощами: луком, чесноком, капустой, корнишонами, чтобы забить жуткий вкус, остающийся во рту.

Дионис объявляет, что после обеда мы приглашаемся на праздник, посвященный нашим дебютам в игре «Игрек».

В Амфитеатре к тамтамам, ксилофонам, арфам и гитарам вскоре добавляется хор сирен. Кентавры принесли их сюда в огромном передвижном бассейне.

Я следую за взглядом Рауля, ищущего среди водяных существ своего отца, но, как и он, вижу, что Франсиса Разорбака здесь нет. Эдмонд Уэллс шепчет мне на ухо:

– Знаешь, со своей стаей сардин я обнаружил странную вещь. Когда первая рыба получает информацию, ее получает вся стая.

– Ты хочешь сказать, что она передает информацию другим?

– Я тоже сперва так думал, но это не так. Это сложнее. На самом деле, рыбы в голове стаи и в хвосте реагируют одновременно. Как будто информация распространялась мгновенно.

– Как в едином организме?

– Да. Они все «закоммутированы». Я думаю, что муравьи тоже. Представляешь, если бы удалось создать закоммутированное человеческое сообщество?

– Как только один человек получает информацию, ее получает все человечество?

Я пытаюсь переварить эту идею.

– Не стоит мечтать… Мы еще слишком далеки от этого.