Мы будем жить

— Что… произошло? — тихо спросил кто-то. Нашедший глянул невидяще.

— Ее убили урку.

16 марта 2015 года, Франкфурт-на-Майне. Клаус Оттерсбах

Малый кабинет Барта был оформлен в черном и белом цветах, без всяких полутонов. Сверкающий черный пол, белая мебель, много стекла — стеклянная стена, разрезанная на квадраты, открывала роскошный вид на Таунус. Я с некоторым содроганием уселся на стеклянный стул, оказавшийся, впрочем, довольно удобным.

Первого жучка я прикрепил к ножке стола, коснувшись ее незаметно манипулятором, выполненным в виде авторучки. Жучки у нас все равно микроскопические — нет никаких шансов обнаружить.

— Вам нравится здесь? — поинтересовался Барт, — кстати, давайте выпьем… у меня есть очень неплохой скотч, — он встал и раскрыл квадрат стены, оказавшийся зеркальным баром.

— Не откажусь, только немного.

Барт разлил виски.

— За наше дальнейшее плодотворное сотрудничество… — он немного подумал, — и за дело ОПБ!

— Прост, — согласился я, поднимая стопку. Достаточно одного глотка…

Я незаметно включил сканер. Фотокамера при этом казалась выключенной. Хорошо, конечно, что мне вообще позволяют здесь ходить с ней.

— Клаус, я вот о чем… вас устраивает ваша работа в ОПБ?

— Думаю, что я способен на большее, — откровенно улыбнулся я, — то есть поймите, мне не важно собственное положение — меня устраивает оплата, должность и так далее. Но для пользы дела… Поймите, у меня много знаний и связей в мире паралюдей…

— Амару, — тихо сказал Барт.

— Да. Амару.

— Вы верите в эту… гипотезу разных видов?

— Я не антрополог, Пьер. Мне трудно судить о верности этой гипотезы.

— Я беседовал с антропологами. Они утверждают, что это ерунда, — заметил Барт.

— Вполне возможно. Но Пьер, давайте будем практиками. Какая нам сейчас разница, происходят паралюди от другого вида австралопитеков, из Атлантиды, с другой планеты или же это вообще секта, использующая псевдогенетические методы исследования… Впрочем, эти методы ведь работают.

— Когда вы определяете по генному анализу, амару перед вами или урку — вы всего лишь находите несколько бессмысленных последовательностей ДНК. Маркеры не несут полезной информации. Откуда и почему на самом деле появились эти последовательности, мы не знаем.

Я вздохнул.

— Однако, Пьер, согласитесь, анализ результативен. Амару отличаются от урку. Ведь правда? Значит, не только маркеры, но и другие, еще неизвестные нам, точечные изменения генома… впрочем, я не генетик, просто интересовался этим.

— Я тоже не биолог. Действительно, нет смысла разбираться, и действительно — амару другие. Но ведь можно предположить, что это — следствие воспитания. Секта! Посмотрите на любых сектантов — они тоже отличаются от других.

Я посмотрел Барту в глаза.

— Пьер… вы излагаете сейчас гипотезу ОПБ. Официальную гипотезу. Я поддерживаю ее и везде говорю именно так. Но с вами я хочу быть откровенным. Если взять маленького ребенка сектанта и воспитать в нормальной семье — он ничем не будет отличаться от нормальных людей. У амару другая ситуация. Они рождаются среди обычных людей — и с детства чувствуют колоссальное отличие от других. Обычно эти дети не умеют защитить себя и занять позицию лидера. Ну что я вам рассказываю… думаю, вы знаете это сами. Это не воспитание. Это генетическая предрасположенность. Она есть, это знает каждый собаковод — вы можете овчарку научить вцепляться в горло противнику, смело вступая в бой — но пуделя вы не научите этому никогда. Кстати, и волка — другой вид — нельзя научить нападать на человека по команде, волки, как ни странно, слишком трусливы для этого.

Есть аналогичное различие и между людьми. Другой это вид, другая порода или еще что-то — какая нам, практикам, разница? Важно, что они есть. И что сейчас они, казалось бы, безвредные, даже трусливые… в сущности, они хотят завоевать мир.

— Хальтаята, — сказал Барт, и я вздрогнул, как от удара.

— Вы знаете это слово…

— Да. Я слышал его.

— Это очень опасно, — повторил я, — исключительно опасно.

Часы незаметно кольнули меня в запястье электрическим разрядом. Сканер закончил работу. Я взглянул на часы.

Совпадение по маркерам амару у Барта составляло 99,3 процента.

Оно было выше, чем у меня.

Высокий чин ОПБ имел больше прав, чем я, называться амару.

Алкоголь еще болтался в крови, но мне это никогда не мешало в работе. Я открыл второй рабочий ноутбук — на этот раз обычный Самсунг — и вышел в обычный интернет.

Поведение Барта было странным. Очень странным. Зачем ему вообще потребовалось говорить со мной? Прощупать, решить, гожусь ли я для более серьезных дел? Можно ли мне доверять? Мне ведь до сих пор ничего серьезного не доверяют. Я мало что узнал об ОПБ.

Во всяком случае все мои детективные привычки требовали сейчас одного — копать. Копать и копать, пока малейшие недоразумения в биографии Барта не окажутся проясненными. Тянуть за все ниточки. Проверять все подробности.

Я начал с Хелены Барт.