Мы даже смерти выше... Николай Майоровв

последний месяц на войне:

«Я не знаю, у какой заставы

Вдруг умолкну в завтрашнем бою,

10 Крупнейшая в истории человечества война (1 сентября 1939 –

2 сентября 1945 гг.).

15

Не коснувшись опоздавшей славы,

Для которой песни я пою».

(«Я не знаю, у какой заставы…», 1940)

В тяжелом сорок первом вчерашний студент размышлял

совершенно по-мужски:

«О нашем времени расскажут,

Когда пройдем, на нас укажут

И скажут сыну: — «Будь прямей!

Возьми шинель – прикроешь плечи,

Когда мороз невмоготу.

А тем – прости: им было нечем

Прикрыть бессмертья наготу».

(«О нашем времени расскажут…», 1941)

Предчувствие?

Красноармеец Николай Петрович Майоров погиб

8 февраля 1942-го года, снежной морозной зимой:

«Когда к ногам подходит стужа пыткой —

В глазах блеснет морозное стекло,

Как будто вместе с посланной открыткой

Ты отослал последнее тепло».

(«Когда к ногам подходит стужа

пыткой…», 1941)

3. «С чьей жизнью жизнь свою соизмерять?»

Что повлияло на формирование поколения «героев»? Почему

именно в юношах сороковых годов дух патриотизма возвысился над

инстинктом жизни? Только ли воля провидения — именно они могли

помериться силами с врагом, им, богатырям духа, предстояло умереть,

защищая землю русскую, как их предки? И только они, такие, до

самозабвения верные своему Отечеству, идеалам социализма, смогут

одолеть непобедимые прежде армии вермахта?

Их стойкость, бесстрашие, доблесть изумляли врага:

«Первый раз в ходе этой войны

немецкому солдату противостоит противник,

обученный не только военному делу, но и

политике, который видит в коммунизме свой

16

идеал, а в национал-социализме — самого

опасного врага». 11

Что же это за удивительное поколение? Не повторился код ни в

детях, ни во внуках. Возможно, его сила была в том, что парни не

чувствовали себя одинокими: многодетные семьи, нередко под одной

крышей собиралось три поколения одного рода. От дедов и отцов

узнавали о минувших событиях истории. Родословная хранила следы

былого в устных пересказах.

Николай, как и его сверстники, родился «на перекрестке двух

эпох». Кем же были их отцы? Они – среди лирических героев

произведений Николая Майорова.

Революционер, в дом которого пришли с обыском. Забившись в

угол, мальчонка наблюдал: солдаты во главе с жандармом зло

вспарывали перину, выгребали золу, избитый отец упал ничком на

пол, рыдала мать. Однако при всем ужасе происходящего на глазах

ребенка, он запомнил — отец поднялся:

«Отец привстал, держась за подоконник,

И выплюнул багровый зуб в ладони,

И в тех ладонях застеклилась кровь.

Так начиналось детство…

Падая, рыдая,

Как птица, билась мать».

(«Отцам», 1938)

Сын глядел, «как тают, пропадают / В дверях жандарм, солдаты и

отец…» Отец не вернулся:

«В шершавом, вкривь надписанном конверте

Ему доставлен приговор…»

(«Смерть революционера», 1938)

Столяр, который изо дня в день мастерил стулья и столы, ладил

двери, настилал полы. Пришел час помирать — «гроб сколотил себе на

совесть». Остались в памяти крепкие сильные руки: «два громадных

кулака» на груди бездыханной.

Певец-кобзарь, отданный в солдатчину:

11 «Хроника, даты, люди», Книга 1. [Электронный ресурс]. Хроника,

даты, люди, Книга 1. // http://kk.convdocs.org/docs/index-295931.html?page=26

(16.12.13).

17

«Ему заткнули рот приказом:

Не петь. Не думать. Не писать».

(«В солдатчине», 1937)

Портовый рабочий — маляр, сочинявший песни. Да такие, что за

них сажали в тюрьму, «ломали пальца», «крошили зуб». Сослали —

бежал. Схватили, утопили. Но не умерла «живая песенная речь» —

матросы разнесли ее по свету:

«Такую песню петь не стыдно,

Коль за нее идут ко дну».

(«Песня», 1939)

Огольцы времен гражданской войны, понимавшие, что «у детей

имелась жалость, / Которой взрослый не имел».

Отцами были поэты Пушкин и Маяковский, знаменитый летчик

Валерий Чкалов и Максим Горький, Н.В.Гоголь и художник

средневековья Харменс ван Рейн Рембрандт, герои любимых книг.

И, конечно, отцы, родившиеся на рубеже двадцатого века,

заставшие царизм, пережившие две революции в семнадцатом году,

воевавшие на Первой мировой и на гражданской войне. Они, напрягая

силы, выбивались из голода-разрухи, строили новую жизнь,

прокладывая дорогу сыновьям, из рук в руки передавая традиции и

заветы рода:

«Мне стал понятен смысл отцовских вех.

Отцы мои! Я следовал за вами

С раскрытым сердцем, с лучшими словами.

Глаза мои не обожгло слезами.

Глаза мои обращены на всех».

(«Отцам», 1938)

Не только кровное родство, но и общая вера в счастливую

будущность объединяли поколения. О воспитании не говорили.

Сыновей не жалели, не оберегали от жизни, ограничивая свободу, —

мужик растет. Жили бок о бок, на виду друг у друга, правда была одна,

ее не ополовинили. Простые понятия «порядочность», «совесть»,

«долг», «добрая память» — все шло от земли, питая молодые корни.

Так многие сыновья–отроки получили в семье самый нужный урок —

как жить. Он и предопределил их поступки, став стержнем духа,

который не могла ни согнуть, ни сломать война.

Воспитанные школой, газетами, собраниями в духе

коллективизма и презрения к «единоличникам», они, мужая, ощущали

себя особым поколением, перед которым распахнут мир «иных высот

18