My December (СИ)

И она готова была плакать, как в пятницу, когда его только доставили в госпиталь. Когда она билась в истерике, пока ее выставляли за дверь, чтобы провести процедуру. И это были ужасные тридцать минут в ее жизни.

Когда она стояла около стены и пыталась услышать, что там происходит. Что делают с ним внутри. Как его спасают.

Потому что спасение было необходимо.

И ей было невероятно больно за него. И даже сейчас — всего лишь сидеть около него — было слишком тяжело.

Или это просто усталость. Она не знала.

Кажется, вчера, в субботу вечером, он уже должен был проснуться. Однако шел двенадцатый час воскресения, а пробуждения так и не было.

Или она пропустила. Ведь отлучалась на пару минут, на мгновения.

Но нет, ей бы точно сказали. Она бы перестала видеть легкий испуг в глазах мадам Помфри.

И, блин, все шло не так. Все шло совсем не так. Потому что, черт, он должен был очнуться!

— Иди, — отстраненный голос прорывается сквозь сумрак ночи.

Но она молчит. Потому что, наверное, от молчания голос будет слишком тихим вначале.

Тихим, громким — не имеет значения. Она даже не могла раскрыть рта, чтобы сказать хоть слово. Хоть слово, не обращенное к нему, к ее Драко.

— Иди. Ты слышишь меня?

Но она не слышит. И не хочет.

Просто закрой свой рот. Как она может уйти?

Куда?

— Грейнджер, — почти так же пренебрежительно, как Драко.

Но все равно не так, по-другому.

Она поднимает красные глаза на напряженное лицо Блейза. И тот, остановившись всего на секунду на ее лице, переводит взор снова на бледное лицо друга.

Он сидел неподалеку, с другой стороны. Ничего не говорил, ни о чем не спрашивал. Не плакал, не выглядел расстроенным. Сидел статуей по несколько часов и, как бы странно это не казалось, помогал Гермионе. Духовно, невидимо. Только тем, что сохранял спокойствие. И от этого было более спокойно на душе.

Но все же, совсем редко, блики страха отражались в его глазах. И тогда казалось, что внутри холодеет. Что все выворачивается наизнанку.

И только она поднималась, чтобы позвать мадам Помфри, она приходила сама. И что-то говорила. То ли он идет на поправку, то ли удивлялась, почему до сих пор Драко лежит без сознания.

Она не знала. Главным было то, что он уже больше двух дней лежал в непробудном сне.

— Грейнджер.

— Что?

Первое слово за это время. Первое слово после того, как она стояла, кажется, вечность под палатой, безжизненно смотря на Рона.

Их насильно повели в кабинет к директору, выясняя, что же произошло. Но она молчала, тупым взглядом созерцая на красного Феникса, который, видимо, умирал.

И она боялась, что в этот момент умирает Драко.

— Иди.

— Зачем?

Она бессильно посмотрела на мулата. Он, склонив голову, глядел на пол. И высматривал там что-то, неизвестное ей.

— Отдохнуть.

Холоден. Безразличен. Спокоен.

Дайте все это ей. Дайте. Потому что она не сможет больше так.

Она ломалась, по швам. Так, будто крой юбки разошелся. И она лоскутами падала около кровати, где лежал Драко.

Падала.

Падала.

Падала.

И падала уже третий день, смотря на безжизненное туловище. И готова была падать, не останавливаясь.

— Куда?

Темные зрачки останавливаются на ней и замирают. Руки упираются к верхнюю часть ног, а спина медленно наклоняется вперед.

— Откуда я знаю, где ты отдыхаешь?

И чувствуется, как он устал находиться здесь безвылазно, выходя всего на пару часов.

Никто из друзей Драко не бывал в госпитале так долго. Даже Пэнси, которая приносила с собой истерики, выдерживала, от сил, сорок минут, а затем, вытирая щеки платком, скрывалась в безлюдных коридорах.

Гермиона стояла за дверью, скрываясь от девушки. Блейз сказал, что так будет лучше. И ей осталось только согласиться.

— Все будет хорошо, иди.

И сейчас — согласилась.

Потому что голос успокаивал, согревал.

И она просто кивает. Наклоняется. Дарит мягкий поцелуй в холодные губы и уходит, склонив тело вправо. И ноги еле держат.

За это время она спала всего несколько часов. И этого было слишком мало, чтобы чувствовать себя хорошо. Чтобы голова не разрывалась от боли, какие-то дурацкие мысли лезли в разум, а глаза то и дело закрывались от усталости.

Но она боялась, что может что-то случиться. Что Драко будет слишком незащищенным, когда она уйдет.

И она останавливается посреди коридора.

Вернуться? Прийти к нему?

Нет. Там же Блейз. Ничего не случится.

И она идет, плетется. И, дойдя, мгновенно засыпает.

***

Капли от дождя приглушенно стучат по стеклу и опадают на землю. Так тихо, казалось бы, спокойно. Успокаивающее и нежно, словно мягкие прикосновения.

— А что еще? – его голос был таким же успокаивающим. Потому что она все еще не могла поверить, что он очнулся.

— А еще… — она закусила губу, расплываясь в улыбке. – За тобой, похоже, скучает Паркинсон.

— Да-а? – Драко изогнул бровь. – Ну, это не взаимно.

— Серьезно? – ее глаза весело смотрят на него.

— Конечно. Она скучает, а я – нет.

Гермиона прыснула от смеха.

Ха. Вот вам и «ха». Прекрасная Пэнси, которая сводит с ума столько парней в школе, уступила ей, заучке, место. Причем не на обычного мальчика, которого никто и не знает, а на Драко – идеала для всех девушек.