My December (СИ)

Пэнси возмущенно ахнула, прожигая блондина взглядом. Она в открытую его ревновала, хотя официально они даже парой не были. Забини знал поболее Паркинсон, но почему-то не докучал другу. Хотя Драко часто замечал понимающий взгляд Блейза, адресованный ему. Парень будто хотел донести до него какую-то информацию мысленно, но у него это плохо выходило.

Неужели весь Слизерин заметил, что он неровно дышит к грязнокровке?

Ну, не то, чтобы неровно…

Просто это невообразимое желание трахнуть ее, оно съедало изнутри. Каждый ее взгляд, посланный ему, уже пробуждал у Драко непонятное чувство. Что там говорить о ненужных взмахах руки или то, как она смахивала волосы с шеи? Это быстрая, торопливая походка.

Мерлин, он болен.

Драко не мог отрывать взгляда от ее тонкой фигуры, от серьезного лица. А когда Гермиона была в душе, то и вовсе — сходил с ума, еле сдерживаясь от того, чтобы не выломать дверь ко всем чертям. Малфой думал о том, как она будет выдыхать его имя под ним в этой чертовой ванне.

Ради Салазара, как же он хотел избавиться от этого дерьма!

Но, помимо неистового желания поиметь Грейнджер, Драко испытывал что-то еще. Каждый раз, когда парня мучили кошмары, Гермиона прибегала к нему и ложилась рядом. На душе становилось так спокойно и тепло.

Она напоминала ему мать. Когда он был совсем ребенком, и кошмары приходили к нему, Нарцисса появлялась моментально, успокаивая своего сына каждую ночь. Она дарила свою любовь, даже такая уставшая и сонная. Любая.

Никто не мог вызвать такие чувства в нем, кроме чертовой гриффиндорки. За это Малфой ненавидел ее больше всех на свете. Она - единственный человек, который видел его настоящего, без маски.

А иногда, ему так хотелось треснуть ее чем-то тяжелым. Например, в те моменты, когда Грейнджер открывала рот, потому что хотела узнать много лишнего. Или когда надевала эти до ужаса короткие шорты, которые Малфой терпеть не мог. Ведь они так подчеркивали ее бедра и ноги.

Дежурства проходили весьма скучно. Драко шел впереди, закутавшись в свой плащ, будто охраняя дорогу, а Грейнджер плелась следом. Они просто ходили по этажам молча. Никто не хотел заводить разговор, потому что прежние искры летали между ними. И Малфою нравилось думать, что грязнокровка чувствует себя ниже, чем стоит он. Аристократ видел это в ее спокойных глазах, в ее скованных движениях. Каждый шаг будто кричал о том, что Грейнджер — намного хуже его самого.

Хотя странные эмоции в последнее время появлялись в его голове. Например, то, что Гермиона была привлекательной. Что ее лицо больше не было уродским, а фигура страшной. Что девушка была вполне ничего, если убрать самый большой минус - она была грязной.

— Эльфы, которых мы любим, — прошептал Драко.

Мужчина с картины многозначительно на него посмотрел, но все же отворил дверь.

Зайдя в комнату, Драко обнаружил, что на столике в гостиной сидит серый филин. А в его клюве письмо.

Сердце забилось чаще, а руки вспотели. На ватных ногах он подошел к столу, протягивая руку к листику.

Что, если с мамой что-нибудь произошло? Что, если она мертва?

Дрожащими руками парень развернул бумагу:

“Дорогой Драко, мама пока еще без сознания, но мы это скоро исправим. Один маг с востока дал мне сыворотку. Летального исхода не избежать, но это зелье способно продлить твоей матери жизнь.

Мы справимся.

Отец”

Парень заулыбался, перечитывая письмо снова и снова.

Мать жива. И это было главным. Как бы там ни было, они найдут лекарство, потому что отец — влиятельный человек. И пусть Нарцисса не проживет свои положенные сорок или пятьдесят лет, но пара дней — это уже что-то…

***

Что-то с грохотом падает. Слышится шипение, затем что-то снова разбивается. Недовольное урчание.

Гермиона тяжело просыпается. Потягивается, протирая пальцами глаза. Она тяжело вздыхает, глядя на вещи, разбросанные на полу, и Живоглотика, что мирно затаился в углу.

— Я знаю, что это ты. Не прячься, Живоглот, — сонным голосом пробурчала девушка, зарываясь носом в подушку.

Грейнджер хотела поспать как можно дольше, не думая об уроках, недоделанном платье и празднике. Гриффиндорка очень устала за эти два месяца и просто хотела полежать в постели со своим котом, читая какую-нибудь легкую книжку.

Но сон, как назло, уже выветрился, и Гермионе за полчаса лежания так и не удалось вернуться в мир Морфея. Однако, даже не смотря на эту неприятность, ей определенно нравилось сегодняшнее утро: тучи затянули небо, создавая этим почему-то уютную атмосферу; в комнате было темно, хоть шторы и были раздвинуты, пропуская тусклый свет. Девушка любила пасмурные дни, когда можно было пить чай с шоколадом и говорить с друзьями о чем-то или делать уроки. Или просто сидеть одной в комнате, обнимая рыжего-бесстыжего.