Мы, дети золотых рудников

Я позволяю себе помечтать… Как здорово было бы быть ее псом. И спать на этом коврике. Слушать по ночам дыхание хозяйки и охранять ее покой. Как здорово было бы гулять с ней по утрам. Бегать по тропинкам. Приносить палку или мячик, выполнять команды. Смотреть на хозяйку, пока она моет и вычесывает твою шкуру. Ждать кормежку. Чувствовать, как к голове прикасается маленькая рука. Рука твоей хозяйки. Беречь, охранять. Защищать.

Пора просыпаться, Кит. Я опускаю за окно мешок и ухожу в свою мрачную реальность.

* * *

– Куда мы идем, Архип? – спрашиваю я, когда мы с ним перелезаем пограничный забор. Спрашиваю просто так, я сам прекрасно знаю, куда мы направляемся. Осознаю это с мрачной тоской и унынием.

– Искать эту чертову мокрицу, – отвечает Архип, спрыгивая на землю. – Я должен знать, где она живет. Она умная и умеет прятаться, но мы умнее. Мы ее найдем.

Мы идем по поселку.

– Как думаешь, в какой стороне она может жить? Где ее дом?

– Думаю, что, раз мы поймали их у плотины, ее дом где-то в том направлении, – уверенно говорю я. Плотина находится с противоположной стороны Холмов, на западе. А дом Ханны – на востоке.

Я, как могу, пытаюсь увести Архипа подальше от ее дома.

Сердце замирает от волнения за каждым поворотом.

Молюсь, чтобы в этот день Ханна не выходила на улицу.

Мы не находим ее ни в этот раз, ни в следующий. Но я знаю, что Архип будет снова и снова перелезать за забор. До тех пор, пока не найдет.

* * *

Мы преследуем беглецов на заброшенных шахтах. Ханна бежит второй после Бобра. Весь зоопарк ныряет в штольню.

Мы подходим к заваленному бревнами лазу – входу в шахту.

– Поймай ее, Брык. Поймай ее для меня, – говорит Архип и пускает своих псов в «лисью нору».

Он очень хочет заполучить Ханну. Но пес и на этот раз не выполнит команды. Плохой, плохой пес.

– Сделай выбор, Кит-Вол, – говорит мне Ханна у выхода из шахты. – Сделай выбор.

Я понимаю, о чем она говорит. Она знает, что я на ее стороне. Сделай выбор, Брык. Встань на ее сторону, признайся во всем Архипу.

Но я не могу. Я не могу предать друга.

Пока нахожусь рядом с Архипом, я все контролирую.

Я спасал ее много раз и спасаю сейчас. Как буду спасать всегда. Архип не получит Ханну. Никогда. Я этого не допущу.

* * *

Я прихожу в Холмы один. Наблюдаю за ней. Смотрю, как она возится с цветами в школьной оранжерее. Мне нравится видеть ее среди цветов – Ханне подходит это место. Я считаю складки на ее одежде. Считаю бусины в украшении у нее на шее. Считаю бутоны роз в горшке, который она держит в руках. Мне просто нравятся числа…

Теперь я знаю много про ее жизнь в Холмах. Мне известно, что сегодня она идет на день рождения к своим друзьям, братьям-близнецам Финке – я прочитал фамилию на почтовом ящике у их дома. Также знаю, что она подарит им два радиоуправляемых вертолета. Я наблюдал за ней в магазине, видел, как она выбирает подарки. Ханна хотела купить одному вертолет, другому машинку, но поняла, что это плохая идея: конфликтные братья будут ругаться друг с другом. Поэтому она выбрала одинаковые подарки.

Праздник проходит в саду. Я не подхожу близко, издалека наблюдаю, как народ веселится. Чувствую аппетитный запах жарящихся на гриле сарделек и слышу, как урчит у меня в животе.

Вечером моросит дождь, становится прохладно, гости расходятся. Братья с Ханной уходят в дом. Я пробираюсь в сад и смотрю в окно. Трясусь от сырости и холода и наблюдаю, как Ханна с близнецами играет в приставку.

Мне нравится быть вместе с ней. Проживать ее жизнь. Пускай даже поодаль, всегда в стороне – плевать! Я рядом с ней. Это самое главное.

Когда от холода начинает сводить ноги, а от голода – живот, я ухожу.

Я не успеваю перелезть за забор – только залезаю наверх, и чьи-то руки тянут обратно. Вниз.

– Schund! Schund!

– Little prick! What the fuck are you doing here?[27]

Я не знаю в лицо этих парней из Холмов. Слышу немецкую и английскую речь. Я не могу перевести их слова, но догадываюсь, о чем они говорят. Местные парни ненавидят нас так же, как мы – их. Запрещают нам шататься по Холмам, потому что Холмы – это их территория. А мы – их враги.

Их пять человек. И у всех бейсбольные биты.

Брык, тебе капец.

Они окружают меня. Усмехаются в предвкушении скорой расправы.

Они такие же сволочи, как и мы. Только знаете, в чем разница? Когда дело доходит до полиции, виноватыми всегда будем мы. Потому что для всего мира мы – грязь. А они – элита.

Один из парней – самый крупный – бьет кулаком мне в лицо.

Я вытираю рукавом хлынувшую из носа кровь и улыбаюсь. Дерзко смотрю на здоровяка и говорю ему:

– Ну, иди домой, похвастайся отцу: я побил Кита Брыкова, паренька, который на полторы головы меня ниже и на тридцать кило легче. У него не было ничего в руках, а у нас с парнями были биты. И, представляешь, мы справились с ним всего-то впятером. Гордись собой, запомни этот момент, может быть, это твоя единственная победа в жизни.

Я знаю, что он не понял ни слова. Но это не имеет значения. Я плюю в него кровью. Это последнее, что я помню. Меня забивают битами.