Мы, домовые

– Какие еще у них права?! – взревел Ферапонт Киприанович. – Это у человека права! Ну, у собаки, у кошки! У нас! У тех, кто хоть каплю мозгов в голове имеет!

– А вот и нетушки! – отвечал Лукулл Аристархович. – Вон дерево имеет право расти! Травка тоже! Дождь имеет право падать! И вихорь – он же не совсем безмозглый! Раз за тем Ермолаем Гаврилычем погнался, схватил, и за автозаправочным тоже, раз живое от мертвого отличает – значит, соображает! И имеет права!

– Тьфу! – ответствовал Евсей Карпович. – Тебя бы он, дурака, оземь шлепнул – вот бы мы и послушали, как ты про его права толкуешь.

– Вихрь имеет право жить!..

– Ну так пусть бы и жил, никого не трогал! Так он же, того и гляди, в городе обьявится!

Разгорелась обычная для сходки домовых склока.

И долго бы они буянили, рассуждая о правах, но раздался вдруг бабий визг – и нечаянно заставил всех заткнуться.

Очень редко отваживаются домовихи явиться на сходку. Но случается. На сей раз посреди чердака объявилась вдруг взъерошенная и рыдающая Степанида Прокопьевна, супруга домового дедушки Ферапонта Киприановича.

– Ну, мужики, дожились мы! – завопила она. – Ну, последние денечки настали! Уж коли это не погибель нашему роду, так я и не знаю!

– Вот, вот! Бабы – и те понимают опасность от вихрей! – возгласил Евсей Карпович. – Ступай сюда, кума! Говори, не бойся! Подтверди мой прогноз!

– Что еще за прогноз? – изумилась домовиха. – Ты свои словечки при себе оставь! Мужики, беда стряслась! Устои рушатся, а вы и не знаете! Сколько себя помню – такого еще не бывало! Ферапонт Киприанович, чего уставился?! Позор нам с тобой, позор на наши седые шкурки! Девка-то наша, Маремьянка-то! В тягости! Без мужа, а в тягости! Мужики! Сыщите охальника, велите жениться!

Якушка и Акимка переглянулись. Вон оно как! С ними на дискотеке Маремьяна Ферапонтовна себя блюла – строже некуда, а к кому-то же наладилась бегать, шалава!

И тут же съежились от ужаса.

Потому что, коли начнется розыск, сестры Маремьянки как раз на них, на плясунов, и укажут!

Вот вам и дискотека…

* * *

Домовые – они для того и домовые, чтобы по домам сидеть. Только в последние времена среди них объявились любители путешествовать – и то, сдается, не от хорошей жизни. Раньше, скажем, бывало, непутевый домовой нанимался к человеку бродяжьего племени в рюкзачные, но это случалось редко. А теперь нанимается в автомобильные. Или, скажем, бабы принесли новость – Иегудиил Спиридонович, что долгое время, рассорившись с хозяевами, был безместным, нанялся вовсе в автобусные! А автобус не простой – двухэтажный, катается за границу и обратно. Но он – один такой, прочие – домоседы, и через улицу перейти для них – трудная, в течение нескольких дней решаемая задача.

Евсей же Карпович собрался на другой конец города к гадалке Бахтеяровне.

Гадалка эта славилась не только верными словами насчет прошлого и будущего, а и возрастом. Даже Аникей Фролыч, бегавший к ней лишь раз в жизни, накануне своей женитьбы, помнил ее крепкой, бодрой старухой.

В доме творилась сущая околесица – не беспокоясь о том, что не сегодня-завтра по улицам начнут слоняться хищные вихри, домовые решали судьбу девицы Маремьяны Ферапонтовны, то есть, спорили о том, кто отец ее будущего дитяти. Догадываясь, чья совесть в этом деле может быть нечиста, Евсей Карпович строго допросил Якушку с Акимкой. Оба клялись, что лапать – пытались, поочередно схлопотали по оплеухе, и этого им вполне хватило. Евсей Карпович им поверил, но не слишком, и на всякий случай решил взять обоих с собой в поход. А то ведь нарушение вековечных устоев карается у домовых строго, сперва покарают, и лишь потом правда обнаружится…

Поскольку их старший, Лукьян Пафнутьевич, так просто бы подручных не отпустил, Евсей Карпович действовал через Матрену Даниловну. А она уж выучилась управлять муженьком. Она же посоветовала автомобильного из соседнего дома, который служил в добротном джипе и обычно знал, куда наутро собирается ехать хозяин.

Бабка Бахтеяровна жила на противоположной окраине, в подполе хорошего дома, при котором был и огород, а на краю огорода – сарай для утвари. Там, в сарае, она и оборудовала местечко для приема клиентов, а то домашние не одобряли – раньше, бывало, и очередь выстроится прямо в коридоре, того гляди, хозяева спросонья наступят.

Сколько-то проехали на джипе, дальше шли пешком. И прибыли к самому вечеру, когда старуха уже и принимать никого не хотела, твердила, что на сегодня у нее гадальная сила кончилась. Но Евсей Карпович пригрозил, что всю ночь под окном скулить будет. На это домовые мастера, они так неугодных хозяев выживают. Так что бабка Бахтеяровна сдалась и пустила в свой гадальный закуток.

– Нет, вы не жениться собрались, – сказала она, вглядевшись во все три физиономии. – И не о наследстве хлопочете. Одно вижу – дельце у вас пустое…

– Как это – пустое? – возмутился Евсей Карпович. – Тут того и гляди война начнется, а ты – пустое!

– Что сказала, то и сказала, – уперлась бабка. – Не нравится – проваливайте.