Мы дрались на бомбардировщиках. Три бестселлера одним томом

Когда началась война, мой 24-й год не призывался. Я пошел добровольцем. Вместо выпускного бала – военкомат. Причем я подал заявление в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде. Мне пришел вызов, а немцы уже под Ленинградом. Отец мой, старый вояка, говорит: «Куда ты, дурак, поедешь? Перекроют ленинградскую железную дорогу, и все, останешься там». Но я был непреклонен. Нас таких собралось 300 человек в подвале в церкви на берегу Невы. Тяжко было. Поставили часового, никого не выпускали, но денег дали, и мы через этих часовых папиросы покупали. Из этих 300 человек отпустили только двоих: меня и одного куйбышевского парня, – потому что мы не призывались, а приехали добровольно. Остальные ребята, 23-го, 22-го годов, они все там остались, а я успел, по сути дела, последним эшелоном уехать. Вернулся домой и опять в военкомат. И уже они направили меня в Военно-Морское авиационное училище имени Молотова в Перми. В этом училище нас учили 7 или 8 месяцев радиотехнике. Мы изучали отечественные радиостанции, и учеба там была интересная.

– В училище голодно было?

– Нет, нормально кормили. Начальником училища был генерал-майор Квада. Располагалось оно на берегу Камы в хороших корпусах из красного кирпича. Я, пацан, попал туда в 17 лет, – мне было грустно. Выйдешь за территорию на берег Камы. Река течет до нашей Волги… Подумаешь: «А как там сейчас дома?» Конечно, грустновато было… Жили мы дружно: среди курсантов никаких споров не было. Очень хороший там был преподавательский состав, очень хорошо учили радиотехнике. Когда под Москвой было совсем тяжело, нам выдали оружие, обмундирование, и мы, в общем, дня два жили в ожидании того, что вот-вот нас погрузят в теплушки и повезут под Москву. Положение было тяжелое – прикрывались курсантами. Если бы я в Ленинграде остался, то сейчас с тобой не разговаривал. Из тех ребят, кто там был со мной, никого в живых не осталось. Училище оставили заканчивать только старшие курсы, а младшие бросили на фронт в пехоту…

Наш выпуск был ускоренный – в мае 1942 года нам уже присвоили звание «сержант» и направили на фронт. Я попал в 13-й полк ВВС Северного флота, входящий в состав Особой морской авиационной группы (ОМАГ) Северного флота, на должность механика эскадрильи по радио и радиолокации. Полк летал на высотном истребителе, перехватчике Пе-3. На Пе-3 стояли передатчик РСБ и приемник УТИ. Стрелок-радист сидел в хвосте. У него за спиной здоровый ящик передатчика: шкала, лимбы. Приемник с правой руки, так более-менее удобнее крутить. И надо было очень хорошо фиксаторами закреплять, чтобы настройка не сбилась на рулежке, когда машину трясет.

На боевые вылеты летать не приходилось. Я был в наземном экипаже. В 1943 году полк переименовали во 2-й перегоночный и бросили на перегонку. Я стал летать как стрелок-радист и одновременно был радиотехником – мог что-то подремонтировать.