Мы дрались на бомбардировщиках

– По домам трофейничали?

– Не было такого. Я не помню.

– Ваши личные отношения к партии и к Сталину? Не нынешнее, а вот тогдашнее?

– Мы были членами партии, поэтому уважали все действия и приказы Центрального Комитета и Сталина.

– А особисты у вас в полку были?

– Да, был особый отдел. Смотрели, чтобы никто там что-нибудь не проболтался… Разведданные не передавали…

– А по Вашему мнению, в полку особист был нужен? Или можно было обойтись и без него?

– Я думаю, что у нас в полку можно было без него обойтись. Потому что все верили делу партии. И если бы кто выступал, его сразу бы, как говорится, придавили…

– Замполиты у вас были летающие? Или на земле сидели?

– И те и другие были. И летающие…

– Я опять по личностям пройдусь. Каково Ваше отношение к Василию Сталину?

– К Василию? А при чем мое отношение? Вот моя жена танцевала с ним, она может сказать.

Нина Федоровна:

– Ну, какое отношение? Полк стоял в Андриаполе, а потом улетел в Харьков или в Белую Церковь. А сталинский полк пришел.

Мне девчонки кричат через реку:

– Пойдем Сталина посмотрим!

Ну и пошла я смотреть. Издалека заметила почему-то, по осанке или не знаю… Ну и стал он за мной ухаживать. Плохого он ничего мне не сделал, но меня начальник спрятал в деревню на неделю. Пока Сталин не улетел.

Какой на вид он был? Невзрачный, но много общего со Сталиным. Веснушки такие крупные, большая голова… Девчонки почему-то прозвали его «эскимо на палочке». А ребята в полку говорили, что он очень хороший летчик и командир. Вот так вот.

– Когда вы получили Героя, как вам об этом сообщили?

– Пришел приказ в полк. На меня и еще нескольких человек. Нас вызвали в Москву. Вручал Михаил Иванович Калинин. У меня снимок есть. А всего тридцать три Героя было в полку.

– А не предупреждали, что сильно руку Калинину не жать?

– Нет, где-то про это в литературе было… Нет, нас не предупреждали. Но, может, мы и заранее знали это…

– Из тридцати трех Героев в полку сколько войну пережило?

– Вот этого я не знаю уже точно. Ну, половина…

Не все погибли в бою. Вот Васю Сенатора убили при неосторожном обращении с оружием. Штурман-дурак нажал на курок… Хороший был парень, Сенатор Вася…

Белоусов Николай Иванович

(Интервью Артем Драбкин)

Я родился возле станции Кистендей Оркадакского района Саратовской области 14 октября 1918 года. Вскоре семья переехала в районный город Ртищев. Отец – потомственный сапожник. Во время войны, когда за работу ему платили не деньгами, а продуктами, родители жили хорошо. Когда меня первый раз сбили, я приезжал в отпуск дней на 10. Мать очень хорошо меня угощала…

В Ртищеве я окончил семь классов и поехал учиться в Пензу в железнодорожный техникум. Как-то вместе с друзьями зашел на недавно организованный аэроклубовский аэродром. Как посмотрел я на самолет, на летчика в крагах, так мне захотелось в летное училище! Придя в техникум, попросил секретаря комсомольской организации направить меня, если будет путевка, в летное училище. Вскоре, осенью 1937 года, пришла путевка в Оренбургское летное училище. Из Пензы на медкомиссию в Куйбышев приехали 11 человек. Смотрю – одного, другого отчислили, думаю: «И меня тоже…» – я тогда не считал себя богатырем. Но, на удивление, все медицинские комиссии прошел. Обучение было трехгодичным. Изучали три самолета: У-2, Р-5 и СБ. Летал я хорошо и выпустился в числе первых десяти лучших курсантов. Помню, экзамен по технике пилотирования принимал боевой майор с двумя орденами Красного Знамени. Посадили на СБ на контрольную проверку. Сделали два круга, сели, выключили двигатели, и он поставил мне «отлично». Нам, этой десятке лучших курсантов, надели два кубаря лейтенантов. Только мы уехали из Оренбурга, как пришел приказ Тимошенко. Наши однокурсники устроили бунт, но это не помогло.

Попал я в 455-й дальнебомбардировочный полк, который базировался под Новгородом в Кречевицах. На вооружении стоял бомбардировщик ДБ-3А. Практически сразу после моего приезда летчики отогнали эти самолеты, а мы поездом поехали в Воронеж получать новенькие ДБ-3Ф. Пригнали самолеты, приступили к их освоению. Учились летать в облаках, что вскоре меня и спасло. Для этого сделал несколько полетов с инструктором под матерчатым колпаком, а затем уже летал самостоятельно.

Буквально за две недели до войны полк перелетел на полевой аэродром в 100 км на юг. Это уберегло нас от первых бомбежек. Аэродром в Кречевицах, хорошо известный немцам, был разбомблен ими в пух и прах.