Мы дрались против «Тигров»

Майор Минтюков стоял рядом и немедленно отреагировал: «Я вам его не отдам. У меня в противотанковом дивизионе командиров почти не осталось, а младший лейтенант опытный артиллерист. Я его знаю». Получил под командование батарею 45-мм пушек на автомобильной тяге, а 15 июля мне присвоили звание лейтенанта.

Полгода мы держали рубежи по берегу Дона, примерно в 20 километрах от северной окраины Воронежа. Все это время батарея находилась сразу за боевыми порядками пехоты. Снарядов катастрофически не хватало. Я, командир батареи, не имел права сам открыть огонь без получения разрешения от командира дивизиона! Наших пехотинцев все время «гробили» в попытках захватить плацдарм на правом берегу Дона. Река в этом месте не была особо широкой.

Помню бой за деревню Хвощеватка в августе сорок второго. Там был страшный случай, два наших стрелковых батальона ворвались в эту деревню, но примерно полтора десятка немецких танков окружили их, и большинство солдат попало в плен. Немцы уводили пленных из деревни, «конвоируя» их танками с четырех сторон. Мы получили приказ открыть огонь по удаляющейся колонне, но уже ясно видели, что это не немецкая пехота, а уводят в плен наших товарищей. Дали залп в сторону. Политрук батареи промолчал. А вот с соседней батареи дали залп вдогонку довольно точно… Первый немецкий танк моя батарея подбила через месяц в боях на плацдарме возле села Новоподклетное. Это был средний танк, и «сорокапятки» могли противостоять танкам такого типа. Хоть и говорили про «сорокапятчиков», что они смертники, но воевать с этими пушками все же было возможно, хоть и недолго… Пока не убьют… Нашей судьбе никто на фронте не завидовал, добровольно к нам никто не приходил.

45-мм пушки, приземистые, легкие, почти игрушечные, подвижные и очень маневренные, их легко можно было развернуть в любую сторону и катить на руках, перемещая вместе с наступающей пехотой. У нас были эти «пушечки» еще довоенного выпуска. Но именно благодаря своей конструкции они были чрезвычайно уязвимы. Невысокий и неширокий щит не защищал расчет орудия от огня противника. Вести огонь из «сорокапятки» было крайне неудобно – артиллеристы при ведении огня должны были или стоять на коленях, или согнуться в «три погибели». До сорок третьего года мы могли относительно успешно бороться с танками, но любая промашка расчета – был ли кто убит, или ранен, либо наводчик промазал и снаряд ушел в «молоко» – для артиллеристов, как правило, грозила смертью. Без преувеличения… Танки успевали добраться до позиции орудия и своими гусеницами стирали в пыль и пушку, и расчет. Действительно, «Прощай, Родина»… Даже находясь в стационарной обороне, дивизион нес существенные потери постоянно, хоть и немецких танков в тот период в районе Воронежа было немного. В январе сорок третьего мы перешли в наступление. Помню, как несколько суток бились за деревню Кочетовка. Наши 605-СП и 712-СП там потеряли почти весь личный состав в лобовых атаках.

А после с непрерывными боями дошли до границ Курской области.

В самом конце февраля 1943 года меня забрали в ИПТАП.

– Каковы были критерии для отбора в ИПТАПы? Чем истребительно-противотанковые полки отличались от обычных артиллерийских полков? Какова была структура вашего полка и его вооружение?

– Отбирали в ИПТАПы артиллеристов с боевым опытом, проявивших себя в предыдущих боях с хорошей стороны, только коммунистов и комсомольцев. Но, например, полк, в котором я воевал в конце войны, был сформирован из новобранцев, в основном 1925 года рождения, ранее «не нюхавших пороха». Других критериев отбора я не знаю. Никто в анкеты не смотрел, репрессированных или раскулаченных среди родни не выискивал. Попал я в истребители танков после довольно своеобразной истории, которая вам покажется неправдоподобной, но, к сожалению, имевшей место в моей фронтовой судьбе.