Мы еще вернемся в Крым

Он стоял и смотрел на нее в молчаливой растерянности. Иссиня-черные волосы выбивались из-под бескозырки. А ее глаза! Большие и бездонные. Серые и не серые, как будто бы и светло-голубые, прозрачно-ясные, каким бывает море на рассвете, чистое, с легкой голубизной, зовущие и притягивающее, обрамленные длинными, как стрелы, ресницами, от них исходил какой-то таинственный ослепляювший свет, и Сергей каждый раз при встрече, от одного ее мимолетного скользящего взгляда, ощущал себя робким и беспомощным, словно у него изнутри вынули стальной стержень уверенности. Он даже не заметил, как к ним подошел Костя Чернышов.

– Я ж хочу, как лучше!

– Отстань!

– Подумай хорошенько, а то потом будет поздно!

– Хватит! Ты врал про Алешу, помнишь? Говорил, что он утонул на «Армении», а на дне моря нет комсомольской организации, чтоб вызволить его, помнишь? – напомнила ему Сталина и, вынув из кармана, развернула газету. – Вот смотри! Указ Верховного Совета о награждении отличившихся за Феодосийский десант. А вот награжденные медалью «За отвагу»… Читай! Громов Алексей Иванович, старшина первой статьи! Что?.. Выходит, жив Алеша!

– Жив! Ну и что? Это ничего не меняет! Знаешь, сколько охотников на твое место?

На плечо Коркина легла увесистая ладонь Кости Чернышова:

– Серега, у тебя расческа есть?

– Есть! – удивился Коркин. – А что?

– Если есть, то чеши отсюда!

– Ты?!. Как разг…?! – Сергей Коркин не выплеснул фразу, осекся на полуслове, увидев стальной блеск в глазах Кости, глотнул воздух и резко сбавил тон. – Да вы что, ребята! У меня есть возможности… Керчь сдали, сами понимаете, не маленькие!

– Ленинград держится? Держится! – отчеканил каждое слово Костя Чернышов. – А им хуже, чем нам, сплошная блокада. Только по воздуху снабжение… А у нас есть тыл, морские ворота!

– Я ж хотел, как лучше..

– Будет лучше, Серега, если больше не будешь заявляться с такими предложениями, – холодно произнесла Сталина. – Пока!

Она повернулась и пошла в глубь крепости.

2

В тот же день, вечером, Сергей Коркин зашел по делам в орготдел Политуправления и, пользуясь своим положением, вычеркнул старшего сержанта Сталину Каранель из наградного листа, в котором ее представляли на орден Красной Звезды.

Коркин сделал то же самое, что два месяца назад сделал в Новороссийске начальник орготдела Главного политического управления капитан второго ранга Масорин, прозванный за вредный и злопамятный характер Иваном Грозным. Он не забыл крутого разговора с Вадимом Серебровым, когда тот со своей спецгруппой уходил на секретную операцию под Феодосию и резко ему возражал, отстаивая Алексея Громова.

Иван Грозный не прощал обиды. Капитан-лейтенант Серебров, представленный на звание Героя Советского Союза, в новом варианте был представлен на орден Боевого Красного Знамени, а старшина первой статьи Громов вместо ордена на медаль.

3

Заседание Высшего совета обороны проходило в подземном штабе флота, и вел его вице-адмирал Октябрьский. Командующий Черноморским Военно-морским флотом возглавлял, по указанию Ставки еще с ноября прошлого года, СОР – Севастопольский оборонительный район. На заседание Военного Совета прибыли высшие командиры штаба флота, береговой обороны, Приморской армии и руководство города. Вопрос на повестке дня был один: как город готов отразить штурм врага.

– На сегодняшний день первый рубеж, а по сути, передовой, – начал свой доклад командующий Приморской армией Петров, – главный, проходит от Балаклавы через Камары, Верхний Чоргунь, Камышлы и затем по Бельбеку.

Генерал Петров доложил о наличии сил личного состава, о произведенных новых укреплениях, системе минных полей, противотанковых ежей, проволочных заграждениях и других препятствиях. Окопы снабжены перекрытиями, защищающими от осколков, и убежищами, где можно переждать сильную бомбежку. Прорыты глубокие, надежные ходы сообщения, которые позволяют, не выходя на поверхность, пересечь из конца в конец полосу обороны целого соединения или перейти на участок соседа.

– Не могу не привести показательные цифры. Наш фронт обороны по периметру имеет тридцать шесть километров, а общая длина окопов и ходов сообщения только первого рубежа уже достигла в десять раз больше, триста пятьдесят километров! И это в твердой крымской, местами скалистой земле выполнено исключительно руками наших бойцов!

– А как обстоят дела на втором рубеже? – спросил Ефремов, председатель горисполкома.