Мы истребляем людей (сборник, том 2)

— Следи за своим языком, — приказал дядя Эдмунд. — Основной постулат... — Тут он слегка замялся, осознав величие предмета, к которому приближался, передумал и вытащил из внутреннего кармана конверт. — Ты видел только часть почты, — сказал дядя. — А не всю ее. Я вскрыл это письмо до того, как ты с таким запозданием притащился к завтраку. От «Метро». Видишь? — Он протянул конверт, но быстро отдернул руку, когда Оуэн потянулся к бумаге. — Не лапай, — сказал он. — У меня и в мыслях не было ублажать твое любопытство.

Оуэн быстро подумал.

— Это не от «Метро», — сказал он. — Я вижу это.

Дядя перевернул конверт, проверив оттиск на лицевой стороне.

— Ты что, ослеп? — язвительно спросил он. — Вот — смотри.

Резко дернувшись вперед, Оуэн выхватил конверт из рук дяди и вытащил письмо. С. Эдмунд Штамм, потеряв дар речи, сидел изумленный и такой испуганный, словно его обругала овсяная каша.

Оуэну хватило мимолетного взгляда на письмо. Потом он бросил его обратно на стол, ухмыляясь прямо в багровеющее лицо Штамма.

— «На десять тысяч больше», да? — спросил он у задыхающегося дяди. — Тогда почему «Метро» в ответ на вашу просьбу говорит, что они не могут повысить свое предложение шестимесячной давности, которое стоит считать окончательным? Дядя Эдмунд, вы лжец.

— Питер Оуэн, ты понимаешь, что сейчас произойдет? — спросил дядя Эдмунд хриплым, задушенным голосом.

— Я прекрасно знаю, что произойдет, — самодовольно ответил Оуэн.

Голубые часы уже были в его руке. Сделав быстрый подсчет и приготовившись увернуться от кувшина, он отмотал время на две минуты...

И пол рухнул под ногами!

Это было как сон, как кошмар, только еще хуже. У Оуэна закружилась голова, возникло чувство дезориентации, словно его бросили в неизвестном направлении, а измерения вращались вокруг, хотя на самом деле он прекрасно осознавал, что комната не изменилась, разве что поведение Штамма стало совсем уж омерзительным — он подносил пустую ложку ко рту, наполнял ее до краев овсянкой, складывал кашу в тарелку и заново повторял этот тошнотворный процесс.

А доктор Краффт, предположительно сойдя с ума из-за потери Макси, вбежал в комнату, плюхнулся на стул и вскоре начал повторять отвратительные замашки хозяина. Затем и доктор и Штамм вскочили и выбежали из комнаты, и... и...

Пол под ногами еще быстрее устремился вниз! Страшный толчок чуть не вытряхнул из Оуэна душу, затем он полетел в обратном направлении, также странно, как и в первый раз. Штамм и доктор Краффт опять ворвались в кухню, запрыгнули на стулья и начали уплетать завтрак, будто не ели целый день. Затем доктор Краффт вскочил на ноги — он и минуты не мог просидеть спокойно — и выбежал из комнаты, в то время как С. Эдмунд Штамм встал, достал из кармана конверт и...

Толчок!

Побледневший от страха Оуэн обнаружил, что, сидя на стуле, смотрит на часы, которые держит так, словно они превратились в разъяренную кобру, хотя и не предпринимали никаких враждебных действий. Стрелки сдвинулись на две минуты назад. Поскольку Штамм сказал:

— ...ты с запозданием притащился сюда к завтраку. Письмо от «Метро». Видишь?

Оуэн посмотрел на конверт, слабо улыбнулся и искоса глянул на часы, лежащие на бедре. И вдруг похолодел. Якорь? Поднимают? Что насчет его сна? Что случится дальше? Он машинально вцепился обеими руками в стул. Ничего не произошло. Возможно, якорь можно поднять, только пока он движется сквозь время...

— Ну? — кисло спросил Штамм. — Конечно, если мисс Бишоп предложит больше, чем «Метро»...

— Она не станет делать этого. У нее нет таких денег, — успокоившись, уверенно сказал Оуэн. — Это самая высокая цена, которую Клэр может предложить, и если вы не примете эти условия, она найдет другой материал, вот и все. Но она не в состоянии заплатить деньги, превышающие бюджет ее компании.

Это, казалось, ошеломило Штамма. Он повертел конверт в руках, как человек, не собравший нужную карточную комбинацию, и, наконец, задумчиво убрал в карман. Потом дядя Эдмунд взял ложку, которой ел овсяную кашу. При виде этого Оуэн поморщился.

— Ну, — пробормотал Штамм, — Ну... Гмм.

— Клэр может принести деньги в любое время, — сказал Оуэн. — Заверенный чек на всю сумму. Но у нее нет возможности предложить больше, и добавить мне нечего.

— Заверенный чек, говоришь? — пробурчал беспринципный драматург. — Пожалуй, я, возможно, все-таки передумаю. По крайней мере, в каком-то смысле все останется в семье. У меня есть некоторые обязательства перед моей плотью и кровью.

Оуэн подпрыгнул.

— Я позвоню ей, — сказал он и помчался к выходу.

Но прежде чем Оуэн успел сделать это, дверь распахнулась и на кухню ворвался бездыханный доктор Краффт.

— Ограбление! — прокричал доктор. — Я видел через окно библиотеки! Эдмунд, воры обчистили шкаф и утащили моего дорогого Макси!

Это мы уже проходили.