Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов

Изображение на экране начинает меняться, а я опять же удивляюсь – только увидев Марсово с высоты птичьего полета, понимаю, что оно из себя представляет, так бы и не понял. А тутчетко видно – розовые дорожки—полоски аллей прямым крестом делят почти правильный зеленый прямоугольник поля и в самом центре на овальной площади как раз и сидим все мы, заняв гранитный квадрат мемориала. Поделенные крестом на четыре участка куски тоже пересекаются розовыми аллейками то ли на манер британского флага, то ли говоря проще – буквой Ж. Даже жаль, что сирень уже отцвела, совсем бы красиво было.

— Погодь, погодь – ближе – у красного пикапа что?

— Сейчас, — отвечает мужик с пультом, делая пальцами какие—то тонкие манипуляции.

Уважительно гляжу на его затылок – вишь, чего придумали, головастые. Еще бы их агрегаты могли бы с воздуха зомбей отстреливать, совсем бы им цены не было.

— Морф, ориентир красный пикап, северо—восточный участок, сразу за кругом кустов.

— Принял, Слонище, твой участок!

Сидящий рядом паренек с рацией подключается к переговорам.

К моему удивлению стрельбы совсем мало. Поле почти чисто, только несколько машин видел на газонах. И на охватывающих Марсово улицах тоже машин не густо. И зомби, судя по всему мало на поле.

От кучки инженеров, что контролируют самолетик доносятся обрывки фраз: «московская пробка на Садовой… на Пантелеймоновском мосту грузовик раком стоит… нет, там не проехать… Второй Садовый мост – чисто, у Адамини с десяток стоячих…»

Понимаю, что самолет делает достаточно широкий облет местности, а вертолетик более прицельно болтается над самим полем. Доносится лязг и грохот. Сначала не понимаю, что это, потом в просвет между блоками гранита вижу реанимированный БАТ, архаично выглядящее гусеничное чудовище, которое сейчас пробивает дорогу среди брошенных машин по набережной Лебяжьей канавки – неглубокого и неширокого канала, который отделяет от нас Летний сад. Ясно, ломится БАТ на Пантелеймоновский мост, видно все пока идет по плану – мы высадились в центре Марсова поля, теперь значится, другие блок—группы занимают мосты, а их тут куча и перекрывают на них возможный доступ мертвякам. Прачечный мост видно уже заблокировали, потому что на Пантелеймоновский и оба Садовых моста сразу после него должны были выдвигаться.

— У дома Адамини морф. Внимание пошел к Трехколенному мосту!

Странно, я такие название впервые слышу. С другой стороны мне—то пофиг всю жизнь было какой мост тут как называется, а вот корректировщикам точность важнее, чем королям.Так—то все просто было, когда на карте смотрели перед операцией – все эти достопримечательности расположены на Первом Адмиралтейском острове. Летний сад – тоже как бы часть. Потому как Лебяжья канавка – она канавка и есть. Вот и получается – прямоугольник – Летний сад, прямоугольник – Марсово поле. Вот сейчас Марсово поле практически под живыми все. Замечаю, что наши начинают слезать с гранита. На их место лезут новоприбывшие – и народу заметно прибавляется.

Спрашиваю вертолетчика прямо в его затылок, достаточно, к слову сказать своеобразный – потому как у молодого в общем мужика там седой клок и вразброс рыжая и черная волосня, что в целом очень оригинально выглядит, причем явно раскрас свой, не крашеное. Первый раз такое вижу.

— Куда это Охотничья команда двинула?

Тот свысока, не повернув голову, бросает: «На морфа выводим!»

Поворачиваюсь к Надежде. Она смотрит вопросительно.

— Слушай! Я мигом! Когда еще доведется тут бегать. Если что – я галопом обратно!

Она кивает, но смотрит неодобрительно. Ладно, неважно.

Успеваю в самый раз – все уже на броне и как только забираюсь к ним, трогаемся.

Дикое ощущение – ехать на броне по Марсовому полю.

— Ну и зачем? Сидел бы на месте, спокойнее бы было – неодобрительно замечает Андрей.

— Да ладно, когда еще здесь побывать удастся.

— Баловство…

А больше нам разговаривать не приходится, БТР огибает кусты сирени, и мы видим набережную реки Мойки и совершенно неожиданно – прямо за кустами странную фигуру, которая в первый момент совершенно непонятна, пока до меня не доходит, что это невезучая невеста, сейчас скорее напоминающая роскошную куклу, провалявшуюся год на помойке. Бедной девчонке не повезло в самый ее торжественный день, шарится теперь неприкаянно. Кто—то из наших походя срезает ее одним выстрелом, пока я тупо таращился. Кульком грязного тюля она валится в ярко—зеленую траву.

— А жених, поди, свалил – замечает Андрей.

— Нифига. Вон он – возражает Ильяс с другого борта.

БТР останавливается. В поле зрения на фоне буйной роскоши деревьев Михайловского сада десяток грязных ковыляющих фигур. Морфа я не вижу, обычные «сонные».

— Который? – глядя в прицел своей винтовки, спрашивает Андрей.

— Слева третий.

— А, да. Точно.

Винтовка грохает.

— Да что вы ерундой занимаетесь, морфа снимайте! – высунувшись из люка, злится майор.

— Не наблюдаю – говорит Андрей.

— Тоже – подтверждает Ильяс.

— Глаза протрите – на мосту за перилами сидит, на нас смотрит!

— Так Еноту сподручнее!

— Не хочет эстет решетку ограждения калечить очередями.

— Ладно, сейчас…