Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза

- Оппаньки! - поняв что-то сильно неприятное, выразился Виктор. И не дожидаясь вопросов, пояснил: 'Они же друг друга тоже жрут. А мы тут им набили мяса. Надо нам убираться отсюда. Они видно от мясца и становятся резвыми.

- Час от часу не легче! - вздохнула Ирка.

- Ничего, ничего. Нам бы до пулемета добраться. С пулеметом мы им влупим.

- До него еще добраться надо. В прошлый раз облом вышел эпичный.

- В прошлый раз мы были не готовы. А сейчас будем готовы. Штаны вот мне починить надо только.

- Штаны я сейчас залатаю. Но мне покоя не дает одна вещь...

- Какая? - глянул на жену Виктор.

- Когда Обжора тебя за голову схватил я в него стреляла...

- Я заметил. У меня чуть уши не отвалились, да и сейчас еще шумит.

- Так вот первый раз я промазала...

- Да ты все три раза промазала, иначе бы он не ушел. Давай скорее, не тяни.

- Я не три раза промазала, только первый. Вторым по брюху зацепила, а третьим по голове.

- Значит, в мозг не прилетело, как у толстухи под дверями.

- Нет. Ему точно по кумполу пришлось. Уверена.

- Точно?

- Точно.

- И что это значит? Хочешь сказать, что картечь не берет?

- Выходит - не берет. Башку его мотнуло, а ушел хоть бы хны.

Витька задумался.

Ирка осторожно предложила пока отсидеться в доме.

- Вон Питер в блокаде 900 дней прожил.

- Дура. Его снаружи все время спасали. Нас кто спасать будет? Сама ведь знаешь. Жратвы нет. Воды нет, патронов кот наплакал. И что мы тут высидим? Нет, женушка. Придется рискнуть. Есть что возразить?

Возразить Ирке было нечего. Да и не охота была возражать. Хотелось выбраться отсюда и как можно скорее. И желательно - живой. Очень желательно.

* * *

Крокодил смотрит на меня и улыбается.

- Но ты особо не заморачивайся. У вас лекарей вообще мозги набекрень, давно убедился. Как это вы сами называете... Сейчас, на языке вертится... А, вспомнил - профессиональная деформация. Ты-то еще ничего, почти нормальный. А ваша эта мадама в некролаборатории... Я ее побаиваюсь, честно признаться. Мало чего побаиваюсь, а вот она того, настораживает.

- Странно от тебя такое слышать.

- Ничего странного. Я простой солдапер, вечный рядовой. Да, повоевал, да, повезло несколько раз. Резались с чеченами, а до того с грузинами. Потом с ними же водку пил, когда война кончилась. Понятно, не с теми, кто в войне зверьем себя показал, тут как бы все ясно. Но вот чтобы с живыми мертвецами так работать - свихнуться проще, честно.

- Знаешь, мне-то как раз ее действия понятны. Как ты воевал, меня больше пугает. А уж то, что ты потом с врагами водку пил тем более.

- Серьезно? Так это ж просто - вон в Америке даже взрослые мужики письками меряются. У нас такая дурь не принята, но свои мерилки тоже есть. На кулаках в школе дрался?

- Ну, было.

- Так и здесь ровно то же. Только когда государства 'меряются письками' шерсть летит большими клочьями. Либо ты давишь, либо тебя давят. А середины для государства нету, не бывает. Только либо ты, либо тебя. Потому если ты слабый - то давить будут тебя. И чем ты слабее - тем тебе гаже придется. Все просто. А враги... Если враг был тоже просто солдатом, то мы с ним язык общий потом найдем. Жить-то по соседству так и так придется.

- Потому что одинаковые солдаты?

- Сдурел? С чего это одинаковые?

- Ну, просто попадалось часто последнее время, что все одинаково страдают сидя в окопах, одинаково тоскуют по близким и одинаково это самое...

- Вот уж ты чешуи настриг. Никак не одинаковы. Заруби себе на носу - мы - хорошие, добрые, порядочные и всегда правы. А враги - сволочи и мерзавцы. Именно поэтому они нам и враги. И уж если они первые начали войну, первыми стали стрелять - все они виноваты во всем. Они нам ни разу не чета. И потому так и должно в голове стоять - мы - хорошие, они - плохие. Кто начинает это оспаривать - тот тоже враг. Только худший - его не подстрелишь и на мину не загонишь. Те, с кем ты перестреливался, в этом плане порядочнее получаются, своими шкурами отвечали. Вот когда ты у врага отбил охоту воевать и он скис и сдался - тогда можно его опять за людей считать. Потому после войны с ними можно пить водку. Как-никак - соседи.

- Больно уж детский подход получается.

- А дети - самые честные люди. Они потом только взрослеют, умнеют и становятся лживее и подлее. Ладно, спасибо, пособил отдежурить. Заходи, если что.

Крокодил встает, передает повязку хромоногому мужичку в футболке с залихватской надписью 'Уж если маленьким не помер - большого хрен меня убьешь' и отправляется по своим делам. Меня сильно разморило от пива и солнышка, но дела и у меня есть, так что отдираю себя от лавки и иду домой.