Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 1)

Щенок самозабвенно дрыхнет, хотя пива и не пил. На кухне горестно сидит кот, печально смотрящий на сосиску в его миске. На его морде что-то среднее написано между оскорбленной невинностью и униженным благородством. Когда он переводит свой одинокий глаз на меня, мне становится стыдно. Тут же это чувство усиливается вдвое, потому что меня разбирает смех. Сосиска отвратительного химического розового цвета напоминает мне почему-то силиконовый фаллоимитатор. Причем унизительного убогого размера. И горе кота приобретает комический оттенок. 'Машенька, что ты плачешь? Мальчишки противные, спрашивают: Машенька, хочешь вафельку. Я говорю: хочу, а они мне полон рот писек насовали'.

Котяро чутко понимает, что я не настроен его потчевать. Окинув меня презрительным взглядом, шкандыбает к себе — под стол. Вот ведь артист — так хромает, словно у него вообще одна нога, а не три. Все еще хихикая, заваливаюсь к себе в комнату.

Тут же стучится соседка и заходит.

— Чай пить будешь?

— Тащи! — разрешаю я.

— Момент! — и она исчезает за дверью.

К слову принарядилась она, халатик какой-то такой, игривый, те самые туфли-лодочки. Откуда что берется, я как — то подсознательно ее такой не представлял.

Интересно, а куда она то самое офигительное платье дела?

Чай на подносе с симпатичной жостовской росписью свежий, крепкий. Интересно — с чего это такое обхождение?

— И о чем вы так с этим стариканом беседовали? — пускает пробный шар Надя.

— С каким стариканом? — удивляюсь я.

— Ну, этот вояка, за детьми который присматривал.

— Крокодил? Так он не сказать, чтоб старый. Седой, да. А так — о чем болтают мужики — о политике, разумеется.

— Вот уж не подумала бы. И что там с политикой?

Мне кажется, что моей собеседнице совершенно безразлично, о чем мы там трепались — она явно хочет что-то спросить, причем так ей это сделать охота, что попытки скрыть чес любопытства смешно смотрятся. Но раз спрашивает — чего ж не ответить.

— Да разговор шел о том, что вот все граждане будут иметь и носить оружие, да и о том, что военщина сейчас в руководстве полезна. Что-что, а пару вещей точно знает и самый тупой военный. Первое: взвод слабее полка, а дивизия слабее армии. Второе: чем у тебя больше подчиненных, тем красивее твои погоны, шире лампасы и слаще жизнь. Именно потому пока власть военных вполне себя оправдывает — они будут работать на собирание уцелевших. Ну а дальше видно будет. Вроде бы как Змиев собирается часть прав и еще больше обязанностей свалить на городского голову, как бы и выборы скоро будут, как только с критериями гражданственности разберутся.

Пока я размеренно и внушительно растолковываю эти жемчужины мудрости, Надя проявляет растущее нетерпение. Решаю, что не стоит перегибать палку и излишне морочить голову, затыкаю фонтан красноречия. Так и есть, дождавшись с явным нетерпением конца словес, медсестричка задает интересующий ее вопрос.

— Слушай, а откуда ты взял эти бокалы?

— А я тебе не скажу.

— Это почему же? — искренне удивляется она.

Ну да, нашла простофилю, сейчас я буду ей скучно рассказывать, что купил хрустальки у нищего старичка, алчущего упиться кефиром? Нет, это просто физически невозможно. Я же вижу, что ей сейчас нужно маленькое чудо, а не бухгалтерский отчет о расходах на мероприятие. Потому либо я плохо знаю женщин, либо без таинственности и романтичности не обойдешься. Хотя вообще-то женщины существа многозначные, зачастую черт их и то не поймет, да и практичность у них стержнем натуры стоит, ан все равно — никак без романтичности не обойдешься.

Потому я напускаю на свою физиономию таинственно-мрачный вид, показываю собеседнице руку, потом свожу вместе кончики пальцев, отчего кисть становится похожей на клюв и, многозначительно подняв вверх указательный палец другой руки, делаю старый студенческий трюк, отчего внимательно смотревшая на указательный палец Надя взвизгивает и подпрыгивает. А всего-то навсего приставил сведенные пальцы к розовому круглому колешку и быстро растопырил их, так что они веером скользнули по нежной коже. Черт его знает почему — но очень щекотно от этого человеку.

Смеемся. Но она продолжает настаивать.

Черт, надо срочно придумать что-то не слишком отходящее в сторону от правды, не слишком заумное и не очень загадочное. И чтоб романтично еще было. Ничего в голову не приходит, надо тянуть время и быстро сплетать былину. А, чего тут мудрить — надо ответно озадачить.

— Ну, ладно, расскажу. Но только после того, как объяснишь, откуда у тебя такое платье офигительное взялось.

Надя смущается и даже немного краснеет.

Вот уж чего не ожидал.

— Ты только не смейся.

— Не буду, что ты!

— Нам на домоводстве в школе учительница показывала, как из куска ткани одежду сделать быстро. Всякие сари, туники, тоги и прочее. И такое платье потом тоже показала, дескать, вы уже старшеклассницы, вдруг пригодится.

— Погоди, погоди — это что, просто кусок ткани?

— Ага. И две булавки. Главное — складки так уложить, чтобы смотрелось. Это ко всей такой одежде относится. И материал должен быть подходящий. Чтобы ниспадал и складки были декоративны.