Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2)

— Если б я смог так сходу и афористично ответить, то был бы велик, как все древнегреческие Сократы и Аристотели одним пучком связанные. Ты к слову был на первой или на второй? — неожиданно спрашивает Енот у Сереги.

Тот, не очень удивясь странному вопросу, отвечает, что на второй.

— И какое у тебя было ощущение? — с журналистской вьедливостью уточняет хромой.

Серега задумчиво отвечает: 'А вперемежку. То понимал, что я лох, который за чужие денежки горбатится и шкурой рискует зазря, пока умные ребятки в тылу бабло молотят. А было, что и наоборот — я делал мужскую работу и на мне все держалось, пока другие в тылу крысили… Хотя первое чаще, пожалуй. Особенно когда вернулся. А там когда видел, что мы за чуму остановили — бывало и гордился собой и своими ребятами. Да, гордился. Было такое'.

Для меня это как-то внове. Да и вообще задумываться о смысле жизни… Поневоле в башку лезет старая пародия на Хармса 'Гоголь о смысле жизни только к старости задумываться начал, в молодости он совсем другим был… Однажды свою невесту в карты проиграл. И не отдал!!!'.

— Вот знаешь и у меня как-то так же. С одной стороны понимаешь, что идиот. С другой — если бы не я, то из этих мажоров бойкие вахи выпустили бы кишки моментально. И вся преграда между головорезами и всеми теми в тылу — это небольшая кучка таких же идиотов, как я. С одной стороны обидно защищать мажоров и воров. С другой стороны — они-то удерут, а резать головы будут совсем уж неповинным. И получается, что поневоле задумывашься о том — а смысл всей твоей жизни — в чем? Родился, крестился, женился помер? Или что-то другое? Или главное в жизни — купить в кредит Форд-Фокус? Или быть какбэ дураком, тратя силы на защиту неизвестных тебе людей. Которые не шибко-то скрывают свое презрение к лоховатым идиотам, зазря своим здоровьем жертвующим. У кого нет миллиарда — может идти в жопу!

— Странно, что ты сейчас об этом заговорил.

— Ничего странного. Сам же знаешь — надо выдвигаться каких-то уродов по приказу плющить. При этом явно и у тебя в башке вопрос 'А почему — мы? А почему- я?'. И при этом знаешь — не можешь не знать, что и у людоедов очень может быть бабы и дети есть. И тоже, что характерно — людоеды. Милые детишки-людоеды. Красотки девчонки. И тоже — людоедки. И бить их придется насмерть. И девушек милых и детишек ясноглазых. И при том святая цель как-то начнет святость свою терять, а особенно если учесть такой странный факт, что людоедов не трогали чересчур долго. Вопрос ведь такой возникал, а?

— Ну возникал…

— И как ты на него ответил, а?

— Гм… Я подписку давал… Ну в смысле…

— Ага. Знаешь, мы тоже с усами. И ушами. И мозги посерединке работают. Людоедство — вообще каннибализм, потому как мальчонка — крысолов на крысах проверял, да и Алик мичман тоже намекнул толстенным намеком — резко субьекта каннибала усиливает. И мощный он и ловкий и лютый… Потому их там и держали в целости — как живой эксперимент. И если бы не получилось, что каннибал дуреет в итоге до кретинизма и навыки теряет, то не уверен я, что все бы так кончилось. Не уверен. А сейчас мы будем зачищать неудачный эксперимент. И пока мы там будем рисковать — в тылу у нас ребятки будут безопасно богатеть…

— Не так безопасно, друже, не так безопасно. Помнишь азеров, которые дорогу братве Невидимой Руки Рынка перешли?

— Да как же, помню. Мы одного такого нашли, когда патрулировали — заказ на бабаморфу был там. Она как раз на азере и кормилась. Но с азерами оно как бы не удивляет. Дружок у меня рассказывал, как ему аксакал тамошний после провалов в боях с армянами сказал грустно: 'Мы своим детям говорили, чтоб они в армии становились уважаемыми людьми, шли в хлеборезы и кладовщики. А армяны шли в танкисты — артиллеристы. Вот и вышло — у них танкисты-артиллеристы, а у нас хлеборезы'… Но суть-то не в этом.

— А в чем суть-то?

— А ссуть оне в горшок — говорит Енот свое привычное присловье.

* * *

— Как прошло, Витя? — озабоченно спросила Вера своего мужчину, когда тот, высадив бабку, подъехал к 'замку'.

— Терпимо. Пойдем, чайку попьем, расскажу.

Впрочем, вместо чайку Витя хряпнул полстакана коньяку, заел его шпротами и вкратце изложил все, что произошло. Новая подруга тоже тяпнула коньячку — и выслушала. Но и только.

— Мда — подумал между тем Витя — а Ирка бы слушала с толком и что-нибудь посоветовала. Веруша, однако, в этом плане бестолкова. И с ружжом стоять сзади не хочет. Один разок синяк на плече схлопотала и теперь вообще учиться стрелять не хотит.

Ирка-то терпела. Разок даже плакала, застал за этим. А потом вполне себе выучилась. Когда Ириха угробила из пулемета креативных бандитов, Витя всерьез за нее порадовался и даже пару дней лежал в кровати и гордился, как натаскал свою напарницу. Эпичная, судя по рассказам Ирки и Верки, получилась битва. Правда фигурка у Веры куда лучше, чем у Ирки. И любовью Верка занимается не в пример тем, с кем до того Витек перепихивался.