Мы — из Солнечной системы

Если скорость света — предел и никакая ракета не может обогнать световой луч, тогда в общем ограничен круг небесных тел, которые мы можем посетить за пятьсот, тысячу световых лет от нас… Все меньше пользы от экспедиций, которые возвращаются через тысячи лет. А это значит, что есть предел для космонавтов и наши потомки, может быть, встанут перед такой комично-грустной проблемой: надо будет им создавать заповедники непосещенных звезд, где бы молодые люди могли открыть что-нибудь неоткрытое.

Если скорость света — предел скоростей и никакая весточка из Вселенной не может обогнать световой луч, тогда существует и предел пространства, которое мы можем исследовать, довольно обширного — до сотни миллиардов световых лет, но и довольно однообразного, сплошь звездно-галактического. Звезд на небе предостаточно, но нас и не интересует каждая. Через два века мы будем знать все звезды поименно в достижимом пространстве и все типы звезд в видимом пространстве. И встанет вопрос: что делать астрономам? Уточнять? Детализировать? И только?

И если есть предел делимости в микромире, то же произойдет и в физике: все принципиальное будет открыто вскоре, останется уточнение, детализация. Где же найдутся научные Америки для будущих Колумбов?

Сходная проблема и в биологии. Недавно мы считали, что предел молодости — пятьдесят лет. Но вот я стою перед вами, молодой и семидесятилетний, получивший вторую жизнь. Смогут ли мне подарить третью — я узнаю это через полвека. А если подарят, получу ли я четвертую, десятую и тридцатую? Есть ли предел для удлинения жизни или только барьеры преодолимые? И об этом спросите шарадян. Если предела нет — это доставит нам немало радости и еще больше хлопот… в космосе.

К нам не прилетел сегодня Ааст Ллун, главный зачинщик этих космических хлопот, он же зачинатель связи с Шарадой. Ааст Ллун возлагает на вас большие надежды. Он уверен, что шарадяне переделывают планеты по его ааст-ллуновскому варианту. Вы проверите и сообщите нам ответ через двести лет. Впрочем, насколько мне известно, Совет Планеты склонен приступить к переделке планетной системы уже сейчас, не откладывая на два века. Однако люди дальновидные, самые дальновидные, самые дальнозоркие, уже подсчитали, что запасы вещества и энергии в нашей Солнечной системе хотя и велики, но не бесконечны. Уже через три тысячи лет нам не хватит материала и пространства, надо будет выходить за пределы Солнечной системы, в Галактику. А Галактика тоже велика, но не бесконечна. И еще через несколько тысяч лет мы уже выскочим за достижимый круг и должны будем расселяться, не путешествовать, а расселяться со скоростью света. Конечно, у нас есть время — тысяч десять лет, чтобы найти выход из этого абсурда, но не хотелось бы идти вперед с завязанными глазами. Вот и спросите шарадян, видят ли они пределы роста цивилизации: пространственного, энергетического, численного. Спросите там, на Шараде, видят ли они пределы роста, и, если видят, что делают: тормозят ли рост, чтобы оттянуть неизбежный конец, или ищут выход в какой-нибудь иной плоскости, самих себя переделывают, например.

В этой связи я склонен с вниманием отнестись к новейшему предложению моего старого противника Гхора — к проекту улучшенного человека. Правда, я не ощущаю особого желания менять свое тело, руки, ноги, голову… но и не решаюсь на категорическое «нет». Не решаюсь считать себя окончательным совершенством. Да и можно ли остаться неизменным, изменив свою планету и прилежащий космос? Есть ли предел биологического совершенства? И об этом спросите на Шараде.

Короче, все сводится к одному: есть ли предел у природы, человека, истории? Есть ли пределы хоть в каком-нибудь направлении? Можно ли нам двигаться вперед бесконечно или когда-нибудь придется притормаживать, снижать темп, экономить расходы энергии, вещества, ума?

Предел или бесконечность?

Думаю, что это будет волновать людей всегда и что люди не нейтральны в этом споре. Пока я работал в Совете, при мне не раз решался вопрос: вперед или на месте? И всякий раз человечество голосовало за «вперед», за движение, и против покоя. Видимо, люди, большинство, недолюбливают покой, видимо, мы не мыслим счастья без новизны, без роста, без движения, без преодоления трудностей. И чем выше трудности, тем почетнее победа, чем выше скорость, тем больше радости. Может быть, счастье это и есть стремительное движение, опрокидывающее барьеры.

Спросите там на Шараде: бесконечны ли трудности впереди, хватит ли барьеров на всех наших потомков?

И заканчивая традиционным пожеланием счастливого пути, я имею в виду: «Пусть будет ваш путь трудным, чтобы вы познали счастье победы, пусть будет ваш путь стремительным, чтобы вы познали счастье движения! Счастливого пути!»