Мы из Тайной канцелярии

Бандиты врываются в дом Кульковского. Пользуясь тем, что никто их не ждал, безнаказанно убивают шляхтича и его слуг. Те не знают, кто пришёл по их души, но понимают, что это связано с сокровищами короля Сигизмунда. Чтобы хоть как-то отомстить убийцам, умирающий поляк пишет на стене два ключевых по его мнению слова: «сокровища» и «Ваза», затем испускает дух.

И тут выяснилась ещё одна любопытная подробность. Кульковский и его люди никакого отношения к нападениям на Миниха и князей Малышевских не имели. Настоящими «скоморохами», надевавшими на себя личину служащих Тайной канцелярии, были Карташов и бандиты, входившие в его шайку.

Из озорства и заодно, чтобы сбить расследование с толку, они подкинули фамильные часы фельдмаршала, в итоге мы пришли к неверным выводам.

Я грустно усмехнулся. Да уж… субчики из восемнадцатого века выкидывали неожиданные коленца и действовали с выдумкой. Не без изящества, я бы сказал.

Хрипунов не выдержал и заругался. Ивану с большим трудом удалось его успокоить.

Прекративший рассказ Алёха испуганно смотрел в их сторону. Я опустил руку ему на плечо:

— Ты, голубь сизокрылый, не переживай. Это мы не на тебя — на себя лаемся. Продолжай смело. Гаврилу-то на кой ляд жизни лишил?

— Нешто не ясно?

— Дружище, так дело не пойдёт. Тут мы тебе вопросы задаём, а ты отвечаешь. Не путай.

Окунев выразительно кивнул на развешанные вдоль стены плётки.

— Давай, аспид! Не томи! Говори кратко, но сущностно.

Вырви Глаз нервно сглотнул и продолжил:

— Выбора у меня не было. После того как поручика нашего живота какая-то гадь лишила, да вы к Гавриле репьём прицепились, спужался он. Решил, что со всех сторон как волка обложили. Ко мне побёг советоваться. Чую, грит, заарестуют меня, а пыток я не выдержу. Как на духу выложу. Ну а коль так и порешил я Гаврилу на погост спровадить. Всё одно никакого от него толку не было. Зелья особого ему капнул, вот он и преставился. Быстро отмучился, спаси меня, Господи!

— Погоди, — потребовал я. — Ты уверен, что Карташова не ваша братия умертвила?

— Как в себе самом. — Вырви Глаз повёл плечами. — Я об том токмо от Гаврилы и узнал, а мимо меня ничего б не проскочило, ни одно эхо. Не наш этот грех, судари! Бейте, пытайте — не наш!

— С этим мы ещё успеем, — хмыкнул я. — Карташов и Гаврила мертвы, ты у нас. Много ещё вашего народа на воле осталось?

— Много, — печально вздохнул Вырви Глаз, должно быть, позавидовав остававшимся на свободе подельникам. — Больше дюжины будет, да атаман с ними — Стёпка Арап.

— Что, и в самом деле чёрный? — удивился я, вспомнив, кого называли в это время «арапами».

— Как сажа, — подтвердил Вырви Глаз. — Матушка его с негрой каким-то спуталась, от сего блуда Стёпка и родился. Его в барском доме поначалу как диковинку держали, да потом он провинился в чём-то. Баре вусмерть забить его хотели, однако Стёпка сбёг. Шайку сколотил, стал атаманом.

— И что — хороший атаман?

— Хороший, — щербатый рот Алёхи расплылся в безобразной улыбке.

— Тогда будем брать. Вор должен сидеть в тюрьме!

Глава 30

Любая серьёзная операция требует санкции руководства. Откладывать в дальний ящик встречу с Ушаковым мы не стали. Он с интересом слушал наши вдохновенные речи, потом долго изучал протоколы допроса, будто хотел уличить нас в обмане. Мы тем временем, стоя по струнке, дожидались высочайшего внимания. Мука была ещё та!

Закончив, Андрей Иванович потёр подбородок и заговорил, резко и требовательно:

— Куртина, по всему, выходит прелюбопытная. Вот уж не гадал — не чаял, что Сигизмундово сокровище эдаким сурпризом всплывёт. Посему повелеваю: Трубецкого не трогать, он — моя забота. Шайку Арапа изловить, да не просто споймать, а живота лишить.

Хрипунов растерянно крякнул. Ушаков тут же повернулся к нему:

— Именно так, как я сказал: лишить живота! Никто не должен знать о кладе и Трубецких. Сие в интересах государства российского. К тому же свои промахи загладите. Я ить государыне уже репортовал, что «скоморохи» сысканы, а тут вот оно что получилось. Подвели вы меня.

— Виноват, — потупился Турицын, вслед за ним стали изучать доски пола мы.

Ушаков, переполненный энергией, исступлённо продолжил:

— Бить татей смертным боём! Земле-матушке опосля легче будет, чем злыдней таких на себе носить!

Я выступил вперёд:

— Ваша милость, просим предоставить в наше распоряжение воинскую команду. Хотя бы ту, что была изначально под розыск «скоморохов» определена. Шайка немалая, самим, без помощи, с ними не справиться.

Ушаков благосклонно кивнул, сказал, прищурив глаза:

— Резоны понятные, просьбу вашу я апробирую. Капитан Стрыкин и его команда поступают в ваше распоряжение. Токмо зазря солдат не губите, под пули да ножики не подставляйте. Ежли случится что — с каждого спрос, а с тебя, Хрипунов, втройне.

— Не извольте волноваться, ваша милость. На рожон переть сами не будем и других не пошлём, — поклонился Хрипунов.

— Тогда свободны. А етово Вырви Глаза я лично допрошу ещё разик, — отпустил нас Ушаков.