Мы к вам приедем…

– И что? – буровит его взглядом лейтенант. – Ты хочешь сказать, что такие как ты, их не контролируют, так, что ли? Такая силища и бесхозной гуляет? Да в жизни не поверю…

– Ой, старшой, – вздыхает Али, – а ты что, реально веришь, что все и всех в этой жизни кто-то контролирует? Меньше детективов на ночь читай, у тебя и так работа нервная…

Лейтенант усмехается.

– Интересный, – говорит, – ты парень, похоже. Наслышан я про вашего брата, вместе с нами парни из московского ОМОНа стояли, понарассказывали. Пивка бы с тобой попить не торопясь да за жизнь поговорить. Жалко – не судьба. Мы все три дня, пока вы здесь находиться будете, на «повышенной готовности» жить станем. С хлеба на воду и спать не раздеваясь…

– Жалко, – соглашается Али. – Я б с тобой тоже выпил. Только я уже завтра уезжаю. Сегодня на матч схожу, потом в гостиницу, высплюсь – и в дорогу. Хочу еще в Астрахань заскочить, спиннинг покидать, раз уж такой расклад вышел…

– Завидую, – улыбается, вздыхая, летеха. – Ну ладно, езжайте уж. Проведаете своих, пивка попьете и – давайте спать, до стадиона. И нам спокойнее, и вам безопаснее…

– Согласен, – улыбается в ответ Али.

Они жмут друг другу руки, мы садимся в машину и едем в больничку.

Автомат сержанта Сани больно упирается мне в ребро, от него пахнет какой-то смазкой и холодным металлом.

А от самого Сани – потом, степью и почему-то – ветром. Он смотрит в окно, показывает дорогу и с уважением трогает кожаную обивку джипа, восторгаясь, как все в нем правильно и разумно устроено.

Меня укачивает, и я мгновенно засыпаю, просыпаясь только на больничном дворике, где резкий порывистый ветер гоняет кругами красно-желтую калмыцкую пыль и обрывки бумажного мусора.

В приемное отделение прорываемся фактически бегом, дует страшно.

– Астраханец, – почему-то с уважением отзывается о ветре Саня.

Мы согласно киваем.

…Первый, кого я вижу в приемном отделении, – Никитос. Ему порезало стеклом лоб, и он пришел на перевязку.

Чуть бледный, но вроде в остальном – в полном порядке.

– Ты как? – спрашиваю.

– Нормально, – отвечает.

– А Серхио что? – дергаюсь. – Тоже под раздачу попал?! Где он?!

– В порядке с ним все, – кривится Никита. – Даже не поцарапало. Только вот обосрался наш Серхио, Дэн. Такая вот, блин, стыдоба перед парнями вышла. Ныл, мямлился, потом в аэропорт рванул. Сейчас уже, наверное, в Москве. С собой звал, кстати, придурок хренов…

– А ты что? – удивляюсь.

– А я, – поднимает на меня злой взгляд, – никуда отсюда не поеду, без пацанов. И еще. Я с тобой поговорить хотел, ты же из, как это у вас называется, «хардкора», ну «основы», так ведь?

– Ну, – говорю, – так. А что такое?

– Да ничего, – жмет плечами. – Просто я к вам хочу. Ты же меня знаешь, Данька, я хоть и раздолбай, но если что – не подведу. И не побегу. Поговори со старшими, хорошо? Мне теперь это – очень надо. Очень. Я таких, как эти уроды, – бить хочу. Руками, ногами, арматурой, да – чем угодно. Что под руку попадет. Чтобы они юшкой исходили, чтоб кровью блевали, чтоб юлой по песку ползали…

Я молчу. Киваю.

Со мной такое тоже когда-то случилось. И вот теперь – я здесь. И тоже – никуда не уеду. Никуда и ни за что.

…И еще – вот ведь какая странная штука, думаю.

Если б передо мной еще полгода назад встал бы выбор, с кем идти – с умным, рассудительным, чуть холодноватым Серхио или раздолбаем, сплетником, мажором и интриганом Никитосом – я бы стопудово выбрал Серхио.

И, как теперь выясняется, – совершил бы очень грубую жизненную ошибку.

Вот такие дела…

Я вздыхаю.

– Хорошо, – говорю. – Прям ща и познакомлю. С Гарри. Слышал про такого?

Никита кивает:

– Мажор? Слышал, конечно. Личность авторитетная…

– Вот-вот, – смеюсь, – тот самый. Только Мажором его не называй, обидится. Мы вместе приехали. Сейчас они переговорят тут, и мы пиво пить поедем. Там и поговоришь, если что. Тебе как, можно пиво-то?

– А почему нет? – удивляется.

В это время из двери появляются – один за другим – Али, Гарри, сержант Саня, старый выездной фанат Волчок и мужик из официального фан-клуба. Володя Майор, я его так, немного знаю.

Несмотря на то, что в наших кругах к «официалам» принято относится с некоторым презрением, дядю Володю у нас уважают.

Он – из старой фанатской гвардии, из тех, кто на стадионе фанател еще тогда, когда я под столом в старой родительской квартире ползком дороги прокладывал. А то, что пристроился работать в фан-клуб, – так это еще неизвестно, где мы сами будем лет так через несколько. А так – всегда поможет, если что. В автобус пристроит, из ментовки, если получится, вытащит.

Правильный мужик, короче.

Подошли, Волчок и дядя Володя со мной поздоровались. Майор спросил у Никитоса, как тот себя чувствует.

– Ничего, нормально, – жмет плечами Никитос.

Майор кивает.

И вправду, могло быть и хуже.