Мы к вам приедем…

Которые и являются вечными и неизменными чемпионами всего земного шара. По всем существующим в природе видам спорта, разумеется.

Ну и ваще…

Они еще и что-то скандировали непрерывно, подонки.

Жалко до нас не долетало.

Хотя мы – и так догадывались, что именно.

Группку постоянно старались поймать в свой объектив камеры британского телевидения и прочие фотографические папарацци. Слишком уж живописно они смотрелись на фоне всего остального митингующего скама, чего уж там…

Надо будет завтра подкупить местную прессу, полюбопытствовать, как-то сразу подумалось…

– Нормально, – завистливо вздыхает, отхохотав свое, Гарри. – Парни глумятся. Аж завидки берут, если уж совсем честно…

– А ты не завидуй, – досмеивается, продолжая нервно всхлипывать, Али. – Либо пошли паб искать скорее, либо вон, иди Депеша подмени. А то банкир наш, похоже, ща рухнет прямо на лондонскую мостовую, под неодолимой тяжестью мирового зла и так и не побежденного до конца зеленого змия…

– Это да-а-а, – уважительно тянет Гарри. – Сколько в нем плещется ща – я бы уже умер. Он еще в самолете, сцуко, прямо у меня на глазах, грамм семьсот убрал. Потом еще в Хитроу местным пивком догонялся, пока Даньку ждали. Да и после вряд ли остановился, знаю я его…

– Есть, есть еще люди в наших рядах, – вздыхая, резюмирует Али и поворачивается в мою сторону. – Учись, студент. Банкирский труд – нелегок и опасен. И – зело нервен, сцуко. Ну что, пошли пиво пить?

– Я в банкиры не собираюсь, – бурчу. – Я в МГУ учусь, на журфаке…

– О как! – Али смотрит на меня под каким-то новым углом. – Странно. Я почему-то думал, что ты какому-нибудь финансовому менеджменту обучаешься. Слишком уж, извини, не похож на человека творческой профессии. Что ж, жизнь тем и хороша, что постоянно открывается перед нами какими-то новыми гранями…

Я в ответ неопределенно жму плечами, и мы отправляемся дальше в поисках подходящего заведения.

…В пабе было темно, тихо и пустынно.

Как в настоящем английском пабе в самый разгар рабочего дня.

Я сразу направился к очень симпатичному на вид ломаному угловому столику, но Гарри почему-то меня остановил, мягко взяв за предплечье.

– Это не кафе, Дэн. Это паб. Здесь официантов – нет. Вернее есть, но они носят только еду. А пиво наливают у стойки.

Я подсмотрел, какой сорт заказали себе парни, и, уверенно выбрав именно его из многочисленных пивных «доек», попросил себе у худого как жердь рыжего бармена точно такой же.

Рыжий уважительно кивнул и налил.

Мы взяли бокалы – я обычную пинту, а Гарри с Али сразу устрашающего вида двойные – и только после этого плюхнулись за облюбованный мною столик.

Причем они начали с нескрываемым наслаждением хлебать из своих емкостей еще по дороге к столу. Я же, к счастью, сначала уселся и только потом сделал глоток из приятно холодящего руки пинтового бокала.

Блять!

Так вот какая ты, думаю, на вкус, настоящая ослиная моча…

Парни – ржали.

– Ты не переживай, – говорят. – Оно попервоначалу всем редкостным говнищем кажется. Потом привыкаешь…

– Угу, – отплевываюсь. – Цитатка есть такая. Про Ипполита Матвеича, который подарил дворнику очки. Они дворнику очень понравились. Только сначала он в них очень плохо видел. А потом привык и носил не снимая. Это я к чему… тьфу, блин… эта… может, я лучше простого светлого закажу?

Али неожиданно посерьезнел.

– А вот это ты напрасно сказал, парень. Даже – не то слово: «напрасно». А просто – глупо. Ты вот сейчас, только что, Ильфа и Петрова на память цитировал. А есть такие, что друг другу шутки Петросяна пересказывают. Так как ты считаешь, кого легче понять: Ильфа или Петросяна?

– Ну это, – смешиваюсь, – Петросяна, конечно. Только его ведь не интересно. Для тупых…

– Угу, – продолжает, – для тупых. Вот только для того чтобы ты это понял, ты сначала должен был в Ильфовский юмор врубиться. Или, к примеру, – в Булгаковский. Про Хармса я вообще молчу, потому как не знаю, дорос ты до него или еще не дорос. Но когда дорастешь и врубишься, тогда поймешь, что это – еще смешнее. Но если дать Хармса человеку, который не хочет приложить определенный труд, чтобы врубиться, то он скажет: «Какая хуйня, дайте Петросяна». Сразу после Верки Сердючки. Или – перед ней, какая разница. Понял?

– Или еще пример, – неожиданно включается Гарри. – Для сабжа, который всю жизнь пил сраную паленую водку, любое французское или итальянское вино по-любэ сначала покажется долбаной кислятиной. И даже если у него появится бабло, чтобы это вино покупать и пробовать, но не будет желания разобраться, что же умные люди в этой кислятине находят, то он так и останется быдлом, ищущим в спиртном только удар по мозгу…

Я молчал.

Осмысливал.

А Али – просто подхватил у Гарри тему, как легкоатлет подхватывает у товарища по команде эстафетную палочку.