Мы карелы

В таком духе высшее командование велело Пааволе просвещать солдат. Пааволу не интересовало, верили ему солдаты или нет. Он сказал, что было приказано сказать, и после этого считал себя вправе поделиться собственными соображениями.

— Да, а из войны-то получился пшик. А виновато финское правительство. Все было бы по-другому, если бы у господ отняли власть и передали ее народу, тем, кто обрабатывает землю и понимает толк в ней. Конечно, Финляндия теперь свободная страна, но свободы у нас было бы еще больше, если бы господа не вставляли палки в колеса. Вот и в восемнадцатом… Не успели мы разделаться даже со всеми своими коммунистами и отправить их на тот свет, как президент вздумал объявить амнистию и испортил все дело. Какая ж это, свобода? А теперь что делает правительство? Мы кровь проливаем, а господа в Хельсинки с русскими дипломатами кофе попивают да друг другу ноты пишут. Вот если бы власть у нас, у крестьян, была, не так бы шли дела…

Карелы молча слушали его разглагольствования. Кто-то сладко похрапывал.

Капрал, разумеется, понимал настроение своих подчиненных и порой утешал их:

— Не падайте духом, у нас в Финляндии места и вам хватит. Наш брат, финский крестьянин, кормил и русского царя и своих господ кормит. Не даст он и вам от голода помереть. Последним куском с вами поделится. От вас что требуется? Вести себя послушно, работать и учиться воевать, чтобы в следующий раз не ударить лицом в грязь. Такие дела.

Оставшись наедине с Васселеем, Паавола был откровеннее:

— Видишь ли, меня сунули в эту мясорубку, будто карела какого. Ребята Антти Исотало устроились на самой границе в таких местах, где можно спать спокойно, ни один выстрел не грохнет, а если и загрохочет, то эти парни быстро смоются за границу… А меня, понимаешь, человека, у которого на двоих с братом двести гектаров земли, послали погибать за каких-то карельских старух. Правильно это, а? Что за демократия! Я-то знаю, почему Таккинен сунул меня сюда, в это пекло. Он хочет, чтобы я загнулся. Я, видишь ли, знаю кое-что такое о нем, что… А я вот возьму и назло ему не загнусь, а останусь в живых и расскажу про все его штучки. Хитрый он, черт! Он по-русски чешет, как русский, а делает вид, будто ни бельмеса не смыслит. Парней Антти Исотало он приказал кормить в три горла, а меня на голодном пайке держит… Я-то при чем, если оказался в вашей компании. Сам он небось сюда не сунулся.

Васселей слушал и удивлялся, когда же капрал успел так нализаться. А Паавола стал доверительно рассказывать, как его обделили при дележе наследства.

— Ну и дураки эти господа. Какой-то болван взял и придумал закон, что земля должна оставаться за старшим братом, а остальные — куда хочешь девайся. Брательник-то наш Каалеппи — он теперь хозяином стал — любит покомандовать, мастак по этой части, а еще больше он мастак детишек плодить. Разве это правильно? Я от него даже свою долю денег получить не могу, и все потому, что у него богатство — одни ребятишки. Разве это правильно? Я, понимаешь, третий раз уже в вашей проклятой Карелии воюю, ни одного гектара земли не получил, а брательник мой, Каалеппи, никакой беды не знает, а ежели и воюет, так только со своей бабой. Слушай, давай выпьем. Я угощаю. Пей!

Васселей залпом выпил чашку спирта и запил водой из ковша. Потом снова протянул чашку и выпил вторую.

— У братца моего, у Каалеппи, жена не баба, а черт в юбке, — рассказывал капрал. — Так я ей сказал… Она, понимаешь, взбеленилась…

Паавола опять наполнил чашки спиртом.

— А ты парень мировой, хоть с голыми руками к тебе не подступить, ты, брат, с характером. Я люблю таких парней. Хоть ты и двинул как-то мне по физиономии. И дал ты как надо. Это была рука мужчины. Ты, брат, не горюй. У нас в поместье работники всегда нужны. Только ломаться не надо. У нас если скажут что, то так и будет. — Капрал не заметил, что лицо Васселея перекосилось. — А ты, парень, мне нравишься, — продолжал он. — Если бы наш поход кончился по-другому, я бы отломил себе кусочек земли побольше, чем Каалеппи имеет, и Каалеппи рядом со мной был бы ничто. Знаешь, тебя бы я взял управляющим. И бабе твоей дело найду, да, служанкой пристроил бы. Ну, что ты скажешь на это?

— Иди-ка ты ко всем чертям…

— Что, что? Я… я…

— Да, ты свиное рыло.

— Да я тебя… Ты знаешь, с кем ты говоришь… — Паавола потянулся к ножу на поясе, но Васселей опередил его, ударив кулаком в челюсть. Паавола отлетел в угол, стукнулся головой о стену. Поднимаясь, он полез за револьвером.

— Сейчас ты у меня получишь… Я имею право…

— На этой земле у меня больше прав…

Васселей двинул еще раз. Получив еще один удар в челюсть, капрал остался лежать на полу. Васселей хотел было забрать у него револьвер, но передумал. Когда Паавола очнется, пусть застрелится. Васселей взял свою винтовку и ушел на позицию. В голове шумело от выпитого спирта и от злости. Но на морозе хмель быстро прошел, и ему даже стало смешно.

— Ты, никак, выпил? — полюбопытствовал Кириля.

— Капрал угостил.

— С какой стати он вдруг расщедрился?

— Приглашает меня управляющим в свое поместье.