Мы, кажется, встречались где-то?

Снимая с телефона трубку и опуская в узкую щель монеты, почувствовал в пальцах тревожную дрожь. Так и есть – код Ялты был занят. С каким-то упрямым остервенением накручивал и накручивал диск автомата, вслушиваясь в то далекие, то близкие, но короткие гудки. Техника не поддавалась упорству Женьки, повторяя как заклинание своим искусственным голосом: «Занято! Занято! Занято!» – Ялта так и оставалась за тысячи километров проводов и телефонных кабелей. Пару раз пропустил свою очередь, с нетерпением следя, когда кончатся монетки у звонящих. Потом опять и опять спорил с бездушной техникой, но вот за кодом Ялты полился долгожданный ровный, как добрая весть, гудок: «Сво-о-обо-одно-о». Теперь скорей-скорей шесть заветных цифр, и каждая из них урчала поворотным диском под Женькиными пальцами: «Только бы была дома, только бы была дома!». К великой радости номер на том конце провода был не занят.

– Слушаю! – пророкотал в трубке пожилой женский голос Маринкиной хозяйки.

– Добрый вечер, я вас очень прошу, если Марина дома…

– Дома, дома, подожди, позову, – до странности любезно перебила хозяйка.

Сердце бешено заколотилось, каждое мгновение казалось вечностью, дыхание стало частым и глубоким, а когда Марина взяла трубку и он услышал ее голос, в лицо накатил жар.

– Да, я слушаю, – выдохнула она, и голова Женьки совсем пошла кругом, но он взял себя в руки и постарался говорить, как можно веселей и непринужденней.

– Я вас приветствую, моя королева!

– А, это ты, – в интонации Марины прозвучало явное разочарование.

– Я мечтаю узнать, куда пропала Ваша Светлость?

– Ты получил мое письмо?

– Ваших писем, моя повелительница, полон самый большой сейф под названием «Тумбочка прикроватная», а вот последняя депеша где-то заплутала, но не серчайте, неисполнительного письмоносца велю высечь розгами!

– Не паясничай, – ухмыльнулась Марина, и как-то заученно начала: – Я вообще-то все написала, ну раз ты позвонил. Понимаешь, Женя…

В горло Женьки вновь закатился подлый комок и начал разрастаться, перехватывая дыхание, в глазах пошли мутные круги, а сквозь гул в голове от нахлынувшей крови к вискам проскальзывали слащавые и совсем, вероятно, бессмысленные слова: «Это судьба, ты пойми… То было детство… Я неожиданно встретила… Это настоящая любовь…, – потом, – Не пиши… Не звони…, – и, наконец, совсем глупое и неуместное, – Не сердись!, – и традиционно банальное, – Мы можем остаться друзьями…».

– Когда это случилось? – срывающимся, но как можно более ровным голосом он прервал поток кисельного сладкоречия.

– Почти два месяца, – проронила удивленная вопросом Марина, не понимая, какое это имеет значение и, решив, что ее слова не достигли желаемого результата, полила опять гладко и скользко, – Пойми… не суди… так уж случилось… такое бывает один раз в жизни…

В окутавшем Женьку тумане вскипала буря. Он все понимал: «Рок судьбы, счастливый случай…» – кому-то, а кому-то наоборот, он только никак не мог понять одного:

– Ведь ты лгала мне, лгала все это время! – как-то хрипло почти прокричал в самую трубку.

– О чем ты? – не поняла, а может быть, сделала вид, что не поняла, – ненормальный! – и за щелчком из трубки понеслись прерывистые гудки: «Разговор окончен! – окончен! – окончен!..».

Сбрасывая оцепенение, нахлынуло чувство недосказанности, а еще больше – нереальности этих последних минут, как будто кто-то сыграл над Женькой злую шутку, розыгрыш. Он начал истерично опять набирать код Ялты, из трубки снова били подлые сигналы: «Занято! Занято! Занято!» – а он все набирал и набирал упрямые цифры. В дверь кабинки уже кто-то стучал, кто-то громко возмущался и потом уже кричал, что «это безобразие!», но Женька все крутил и крутил диск аппарата. «Не верю, не верю, не верю!» – повторял с каждой цифрой. Трубку в Ялте подняли не сразу.

– Я Вас очень прошу, если не затруднит, позовите, пожалуйста, еще раз Марину!

– Нет Марины! Уехала, – буркнуло из трубки.

– Как уехала, куда уехала?

– На машине уехала, на «жигулях» красных. Куда, не говорила, – еще более раздраженно ответила хозяйка квартиры.

– На каких «жигулях» красных? – не понимал Женька.

– Послушай, милок, ты бы не звонил зазря сюда, жених у нее. Хороший, интеллигентный, с цветами, а ты звонишь-звонишь…

Больше не сказав ни слова, медленно опустил трубку на рычаг и, еле оторвав от нее руку, повернулся лицом к стеклянной двери, чтобы выйти. Сквозь исписанное крымскими городами стекло на него смотрела скопившаяся очередь. Кто-то с сочувствием, кто-то с иронией, кто-то просто возмущенно или равнодушно, а Женьке казалось, что не только очередь, но и весь огромный зал направил на него свои колющие ненавистью или лижущие сочувствием взгляды, и он – будто диковинная рептилия в террариуме зоопарка перед разношерстной публикой. С силой распахнул дверь и бегом бросился к выходу.