Мы – кровь и буря

– До наступления суда вы останетесь под арестом. Вы обвиняетесь в нарушении карантина, – произнес судья стальным голосом.

Герцог начал хныкать, а затем из его горла вырвался пронзительный вопль.

Констанция часто мечтала о возвращении в город, пока жила в храме. Она всегда знала, что будет непросто. Но чтобы настолько? Ее отец стал беспомощным. Город страдал от деяний судьи и охоты на магов. Город жил в страхе и печали. А ее путь теперь закончится в тюремной камере – или того хуже. Констанция сжала кулаки, крепко обхватив трость левой рукой.

«Нет, так все закончиться не может».

Внезапно из толпы раздался еще один голос.

– Судья, я могу согласиться, что покидать пределы города – незаконно, но… Разве входить в город тоже запрещается? – Вперед проталкивался высокий, стройный мужчина с закутанным в шарфы лицом и одетый в яркую шелковую одежду цвета индиго.

– Лорд Ирвин, – спокойно начал судья с ноткой ненависти в голосе, – будучи Мастером Меча, вы вряд ли компетентны в законодательных вопросах.

«Лорд Ирвин?»

Сердце Констанции забилось быстрее. Она помнила его семнадцатилетним юношей, когда они сражались в садах, сверкая шпагами в солнечных лучах.

– Что ж, ладно… Лорд Вередит? Вот вы где! – Ирвин обратился к дряхлому старику, которого Констанция смутно помнила из детства. – Я полагаю, вы как раз прекрасно разбираетесь в этих вопросах. Не могли бы вы изложить судье вашу позицию?

– Д-да… – заикался старик, с явным ужасом глядя на судью. – Прошу меня простить, но… Я боюсь… Если мне не изменяет память… то… – Он кашлянул. – Увы, я полагаю, Мастер Мечей прав. – Он повысил голос и начал цитировать заливистой трелью: – Книга Законов, раздел восьмой, пункт тридцать…

– Что ж, прекрасно, милорд, – перебил Ирвин. – Я полагаю, всем теперь ясно. Я и мои люди с радостью сопроводим леди Констанцию в ее покои и лично убедимся, что она получит все необходимое для вечерних празднеств.

Констанция мельком увидела нескольких мужчин в ярких небесно-голубых ливреях. Было понятно, что свита судьи и Ирвина примерно равна по количеству. Какое-то время Ирвин и судья не сводили друг с друга глаз.

– Милостивый Митрис, – пробормотала Констанция, вырвавшись из неуверенной хватки стражника судьи. – Прекратите этот балаган!

Ирвин и судья моргнули в явном изумлении.

– Я займу свои прежние покои на вершине Южной башни. Могу я попросить принести мне горячей воды? Спасибо. – Глубоко вздохнув, девушка наклонилась и поцеловала щеку плачущего отца. – Увидимся на празднике, отец. Прошу вас, не плачьте. – Констанция повернулась к Уинтону. – Я сожалею о герцогине, брат. Я искренне сожалею.

Констанция направилась сквозь расступающуюся толпу в квадратную Южную башню, тяжело стуча тростью по мощеной дороге.

Она медленно поднималась по лестнице, с трудом переводя дыхание. Ступеньки расплывались перед глазами. Почти. Дома. Правой рукой в перчатке она держалась за перила, а дрожащей левой крепко сжимала трость. Тремор не прекращался, и эта легкая дрожь сводила ее с ума. Добравшись до верха, она услышала, как открылась и вновь закрылась дверь внутреннего двора.

– Констанция? – раздался голос Ирвина.

– Я в порядке. Позвольте мне отдохнуть, – почти крикнула она.

Наконец девушка добралась до двери своей комнаты. Ее покои совсем не изменились, сохранив следы потертостей от постоянных ударов ногой, и инициалы, вырезанные на деревянном полотне в тринадцать лет перочинным ножиком. К.Р.

– Констанция! Подождите! – Ирвин мчался вверх по лестнице, перешагивая зараз несколько ступеней.

Вздохнув, девушка открыла дверь.

Потрясенная Констанция тяжело облокотилась на дверной косяк – внутри спальня теперь напоминала помойку. Пыльная кровать оказалась завалена бумагами; шторы на окнах разорвались. Прикроватный сундук для игрушек, который Констанция покрасила в ярко-розовый и желтый, едва виднелся среди кучи перевернутых сломанных стульев. Основную часть комнаты захламляла куча разбитой мебели. Здесь пахло старым деревом и гнилью. К своему удивлению, девушка заметила расческу, оставленную ею на туалетном столике много лет назад. Сейчас ее покрывал толстый слой пыли и паутины, и лежала она в углу возле грязного окна. С открытым от удивления ртом Констанция вошла в спальню, и в ту же секунду на этаже появился Ирвин.

– Констанция… – Его дыхание было ровным и спокойным, несмотря на столь спешный подъем. – Я не хотел, чтобы вы увидели свою комнату. Мне очень жаль.

– Что здесь произошло? – поинтересовалась она тихим голосом, звук которого ей самой был неприятен.

– Когда сгустился туман и началась буря, все захотели получить место в замке: видимость здесь лучше, а обстановка спокойнее. Большая часть Верхнего города переехала в замок. Безусловно, чума унесла множество жизней, но все равно людям нужно было где-то жить. – Ирвин вздохнул. – Ваш отец запретил пользоваться этой спальней. И тогда…

– И тогда она превратилась в свалку. Теперь ясно, как люди ко мне относились, – заметила Констанция, чуть не заплакав от обиды.