Мы – кровь и буря

– Не переживай. Ты добилась хороших результатов в простых демонстрациях сил и боях. Завтра мы поработаем над заклинаниями. Я все утро буду свободен. А днем ты сможешь потренироваться сама. – Протянув руку, он сжал ее плечо. – Вроде как я должен на тебя сердиться. Тебе не следовало забираться на тот подоконник, а тем более прислоняться к стеклу! – Эмрис тепло улыбнулся. – Но по какой-то причине я хочу помочь тебе. Я не могу этому сопротивляться.

– Спасибо, – поблагодарила Лина.

От такой близости и тяжести руки на плече ей стало неудобно… но приятно. Лина почувствовала укол вины при мыслях о лорде Чатхаме, Хаосе, бабочке и обо всем том, что Эмрис просил делать, говоря, что это правильно.

– Ты много для меня сделал, – добавила она. – Я благодарна тебе. Я по-настоящему благодарна. Я бы потерялась здесь без тебя.

Эмрис улыбнулся, и Лина почувствовала желание прикоснуться к его шрамам.

– Увидимся утром, Лина. Отдыхай, – осипшим голосом попрощался Охотник.

Но даже лежа в постели, Лина не могла уснуть. Ее чувства и мысли кружили в голове, как Ловец когда-то гонялся за мышами. И тогда, совершенно внезапно, она поняла, что должна делать.

14 Мертвец

Констанция следовала за капитаном Труданом по скользким неровным ступеням в тюрьму, где был заперт лекарь. Он сидел в одной из камер, предназначенных для самых подлых преступников – предателей. За исключением нескольких камер, где жили Хранители и гробовщики, в темницах было холодно, темно и сыро. Потолок был высоким, а окна располагались на уровне земли, пропуская вниз лишь призрачный свет. Солома не менялась в течение нескольких лет, и крысы свободно бегали среди старых тряпок и прочего мусора. Констанция прижала к носу душистый носовой платок.

– Мы поставили трех стражников, – доложил капитан Трудан, предложив руку, чтобы помочь спуститься по двум последним крутым ступеням, – но я не знаю, на что он способен. Большую часть времени он находится под препаратами, как вы и велели. Но если мы продолжим, его жизнь…

– Я поняла, – отрезала Констанция.

Его жизни угрожает опасность. Если он умрет, он никогда не предстанет перед судом за содеянные преступления. На самом деле ей было все равно: этот мужчина убил ее отца, поэтому Торн уже приговорен. Но несмотря ни на что, Констанции приходилось демонстрировать обеспокоенность.

Капитан зажег еще одну лампу, повесив свой фонарь на крючок возле лестницы. Констанция тем временем, не зажигая трость, взяла ее под мышку.

– Если бы у меня была возможность попросить кого-то другого, я бы обязательно попросил, миледи.

Его широкое лицо со щетиной казалось обеспокоенным в свете мерцающей лампы.

– Нехорошо просить вас так скоро после похорон герцога.

«Как будто я хрупкий цветочек и нуждаюсь в защите от непогоды».

– Я уверена, что справлюсь, капитан, – немного резко ответила Констанция. – Ведите.

Чем дальше они двигались по коридору, тем сильнее становился запах сырой, гниющей плоти. Заметив свет, несколько людей судьи в черных облачениях подняли головы. Стоило им увидеть посетителей, как их лица мгновенно кривились от ненависти. Высоко подняв фонарь, капитан Трудан осматривал лица, пока они не добрались до самой дальней, темной и грязной камеры – камеры доктора Джонаса Торна. Они не сразу заметили лекаря. Как и у всех, рубаха его была порвана и запятнана кровью. Плечи его плотно укрывало рваное шерстяное одеяло, защищая от холода. Но в отличие от остальных он уткнулся лицом в ладони и не поднимал его перед посетителями.

– Оставьте меня, капитан. Я выйду, как только закончу с заклинанием.

Констанцию не волновало, что за ней следили во время использования магии, хотя она и предпочитала работать в одиночестве.

«Если есть возможность, то не нужно раскрывать свое ремесло, – учила жрица. – Магия – самое сильное оружие, поэтому держи его при себе и никого не посвящай в свой секрет. Оказаться недооцененной – это преимущество».

Капитан повесил фонарь на крюк рядом с камерой.

– Вы уверены, миле…

– Капитан, я вас умоляю. Что вы так переживаете? Эти злодеи сидят за мощными железными решетками. Позвольте мне заняться своей работой.

– Миледи… – Несмотря на сомнения, Трудан все же откланялся. – Я буду ждать в караульне, – добавил он и оставил Констанцию во мраке мерцающей лампы.