Мы-курги

Я иду вслед за Нанджумайей, поднимаюсь на веранду и сажусь на деревянную скамью, которую хозяин поспешно очищает от вороха обрезков. На веранде висят литографии индусских богов. Такие же литографии украшают стены небольшой молитвенной комнаты, которая в любом другом кургском доме считается обиталищем духов предков. Но здесь обитатели другие. На полке под литографиями стоит несколько бронзовых фигурок: Шива, Парвати, Кришна. Я знаю, что Нанджумайя каждый день молится этим богам. Он делает все, как положено браминскому жрецу. Читает мантры, курит благовония, священнодействует с цветами и сандаловой пастой. Нанджумайя вполне грамотный жрец-брамин, и его не стыдно пригласить для свершения индусского ритуала в любой дом. Но его не приглашают, ибо в домах Курга блюдут иные ритуалы, для которых не нужны новоявленные брамины. Поэтому Нанджумайя, как и многие другие амма-курги, остается жрецом-любителем, жрецом для себя.

Любительство редко приносит доход. Чтобы прокормить семью, Нанджумайе приходится шить па машинке и пахать землю. Для последнего у «высокого» Нанджумайи есть пара быков и деревянный плуг. Он ходит за плугом сам. Батраки ему не по плечу. Когда плуг лежит во дворе, стучит машинка.

В доме три маленьких комнаты. В них живут братья Нанджумайи с семьями. Этот дом не похож на кургский дом предков. Дом предков тоже не по плечу. Его надо содержать в порядке. Тем же, чем располагает Нанджумайя, этого не сделаешь. Поэтому приходится довольствоваться обычным деревенским домом. Этим же довольствуется большинство амма-кургов. Только четыре семьи из них имеют дома предков. Я пью горячее молоко, которым меня угощает жена Нанджумайи, и размышляю о судьбе амма-кургов.

— О чем вы думаете? — спрашивает хозяин.

— Об амма-кургах, — отвечаю я.

— Как? — не сразу понимает меня Нанджумайя.

— Да вот так, ваши предки были могущественными жрецами, а вы все потеряли.

Нанджумайя опускает голову и почему-то долго молчит.

— Почему так получилось? — говорит он. — Я думаю, что многое в жизни зависит от того, на кого или на что ты ставишь. Наши предки-жрецы ставили на сильных богов и сами были сильными. Потом настали другие времена, и появились другие боги. Мы не заметили главного из них — богатство. Мы не поставили на него. Нам казалось, что боги браминов могут все. Оказалось нет. Поставить на главного бога мы уже не можем. Слишком поздно. Он отвернулся от нас.

Мысль Нанджумайи поражает меня своей глубиной и неожиданностью. Она удивительна для малограмотного крестьянина. В ней заложен свой философский смысл. И я еще раз убеждаюсь в том, что не книги рождают настоящих философов, а жизнь.

Я прощаюсь с Нанджумайей и вновь иду по узкому двору. Прохожу мимо лежащего на земле деревянного плуга, и стрекот швейной машинки сопровождает меня до калитки. В этой машинке и плуге теперь главная надежда потомка кургских жрецов, не сумевшего вовремя найти своего главного бога.

10 Демоны, духи, волшебники и другие

Глухой ночью сквозь лес, покрывавший склон горы, скакал всадник. Цокот копыт звонким эхом отдавался в каменных ущельях. Яркие звезды разноцветными искрами то застревали в кронах деревьев, то неслись за всадником. Вороной конь тревожился, пофыркивал но продолжал стремиться вперед. Над лесом уже взошла ущербная луна, когда всадник въехал в узкую горную долину. Деревья поредели, и их четкие лунные тени лежали на сухой глинистой дороге. Лицо всадника в лунном свете казалось совершенно белым. Наконец вдали на невысоком зеленом холме показались каменные стены большого дома. Окна-бойницы были темны. Дом казался вымершим в этом голубоватом свете луны. Всадник остановился и долго рассматривал дом, как будто решая, ехать ему дальше или нет. Дом принадлежал окке Калият и был домом предков всадника. Уже десять лет он не бывал в этих краях. Те, с которыми он тогда мальчишкой ушел, запретили ему бывать дома.

— Теперь ты не принадлежишь себе, — сказали они.

— А когда-нибудь я смогу вернуться? — робко спросил он.

— Когда-нибудь, если захочешь, — усмехнулись в ответ.

Он захотел этого несмотря ни на что. Они сделали много, чтобы он об этом забыл. Но он был кургом, а курга всегда тянет в дом предков. Даже то ремесло, которому он обучался, не смогло послужить препятствием для возвращения. Он знал, что люди, овладевшие этим ремеслом, становятся сильными и могущественными. Он стал могущественным, но родной дом притягивал его, как прежде. Там, в глухом лесном обиталище Малабара, наставник и главный маг посмеивался над ним.

— Ты постигаешь искусство власти над людьми и духами, — говорил он ему. — Пора забыть о доме.