Мы (ЛП)

– Именно. Да.

У меня сжимается сердце. Я беру его щеки в ладони, ласкаю покрытое легкой щетиной лицо.

– Все так, – говорю я ему. – Твое место в этой команде. Рядом с ними. Рядом со мной.

Внезапно в его серебристых глазах появляется влага.

– Я люблю тебя, Каннинг.

– Я тоже люблю тебя, Вес.

Но в глубине души я задумываюсь, а где же мое место? Или, скорее, где я окажусь? Вес – мой дом. Мое сердце. Но он не может быть моим всем. Меня гложет неопределенность, связанная с работой. Завтра мне придется пойти и встретиться с Биллом, а возможно столкнуться и с Дэнтоном, увидеть детей, которые так здорово стали играть без меня.

Я не знаю, что принесет завтрашний день. Но сегодня… Я встречаю взгляд его удивительных глаз, и, несмотря на беспокойство из-за работы, мои губы складываются в улыбку. Сегодня я со своим любимым мужчиной, а все остальное неважно.

Глава 31

Джейми

В понедельник, ровно в девять утра я захожу на каток. Меня сразу же окружает знакомый запах пота и льда, и он пробирает до самого сердца. Эта работа значит для меня очень много. Да, если я потеряю ее, то со временем справлюсь с разочарованием. Оно не уничтожит меня.

Но мне будет реально херово.

В метро я как следует отрепетировал свою речь и теперь готов расхлебывать кашу. И потому иду прямиком к кабинету своего босса и стучу по раме двери.

Когда Билл поднимает глаза, на его лице появляется удивление, а после – улыбка.

Узел в моей груди распускается на миллиметр или два.

– У вас найдется минута?

– Для тебя, тренер? Конечно. Закрой дверь.

Мой мозг принимается расшифровывать эти короткие предложения. Он назвал меня тренером. Что хорошо. Но как только дверь закрывается, в голове возникает вопрос, буду ли я так называться, когда снова открою ее.

– Ты выглядишь лучше, – говорит он, когда я сажусь.

– Я и чувствую себя лучше, – немедленно говорю я. – Наконец-то перестал пить таблетки. Стал ходить в зал. Дела пошли на подъем. – Все это правда, но со стороны, наверное, кажется, будто я излишне стараюсь выставить себя в выгодном свете.

– Врач уже дал тебе допуск к работе?

Я качаю головой.

– Я только вчера прилетел и первым делом решил увидеться с вами. Но я как можно скорее запишусь к врачу на прием.

– Хорошо. – Он берет шайбу – единственное пресс-папье, которое может быть на столе у хоккейного тренера – и начинает крутить ее в пальцах. – Еще раз прости за то, что не прислушался, когда ты сказал о пристрастии своего коллеги к оскорбительным выражениям.

Я подавляю порыв отмахнуться, сказать: «Да ладно, сэр, ерунда», но в последнее время я много думал и теперь типа как злюсь на себя за то, что спустил это дело на тормозах. И потому говорю:

– Я готов заполнить тот документ. Пусть моя жалоба станет официальной. – Хотя оскорбления Дэнтона и не были направлены на меня, и мне претит показывать пальцем, но останавливать тренера, который через слово говорит «педик», – моя прямая обязанность. – Мы хотим вырастить достойную молодежь, и они не должны слышать от своих наставников оскорбления.

Брэддок энергично кивает.

– Абсолютно согласен. Но мне придется распечатать для тебя новую форму. Возможно, вместо отдельного заявления ты предпочтешь приложить дополнительный лист к другой жалобе.

Я роюсь в памяти, пытаясь понять, о чем он говорит, но ничего не вспоминается. Единственная жалоба, о которой я знаю, была подана на меня.

– Что вы имеете в виду?

Он усмехается.

– На Дэнтона уже подали жалобу. Дисциплинарный комитет рассмотрит ее в тот же день, что и твою.

По моей спине бежит дрожь.

– Но кто ее написал?

– Твои игроки. Все до единого. Они узнали о жалобе Дэнтона – ты же знаешь, слухи здесь распространяются быстро – и пришли в бешенство. Ворвались после тренировки ко мне в кабинет и потребовали, чтобы им разрешили отстаивать твои интересы. Тогда я познакомил их с нашей дисциплинарной системой, и они оформили свое недовольство в надлежащем письменном виде.

У меня чуть-чуть кружится голова – впервые после болезни.

– Это правда?

Он поднимает правую руку.

– Богом клянусь. Расписали подробнейшим образом все случаи, когда он отпускал не только гомофобные комментарии, но и расистские. Вышло восемь страниц. Когда дочитал, пришлось выпить очень большой бокал виски. Я и не подозревал, насколько все плохо.

Мне приходится сжать челюсти вместе, чтобы удержаться от слов «я же вам говорил».

– Так что… – Он прочищает горло. – Напиши, пожалуйста, заявление от себя, и оно будет приложено к делу. Дисциплинарный комитет относится серьезно ко всем жалобам.

– Включая поданную на меня, – прибавляю я.

– Верно. Но я уверен, что они примут во внимание твой безупречный стаж у нас и на предыдущем месте в «Элитс», а также твою болезнь и жалобу на Дэнтона. Возможно, тебе выпишут только предупреждение. При первом нарушении они вправе так поступить.

От слов «первое нарушение» я внутренне съеживаюсь. Они не должны были применяться ко мне. Никогда.

Билл складывает пальцы «домиком» и испытующе оглядывает меня.