Мы, Мигель Мартинес. Гражданская война (СИ)

— А вы что, Алексей Николаевич, в числе приглашенных или даже делегатов? — поинтересовался я с маленькой подковыркой. Толстой не так давно вернулся из эмиграции, был тепло принят на родине, но стать делегатом партийного съезда ему, конечно же, не светило. Впрочем, мы с ним контактировали довольно давно — он участвовал в моём проекте «Пожары» — книге, в которой каждую главу писал новый автор, и там засветились лучшие из писателей, я тут приложил к этому все усилия. Но меня больше удивило то, что Толстой не побоялся подойти ко мне, ведь знал, что меня выкинули из «Огонька», для большинства своих «друзей» я тут же оказался в списках нежелательных контактов. А он совершенно из другого теста.

— Да нет, Миша. Если честно, то просто проходил мимо и тебя увидел. Чистая случайность. Но вот только хотел кое-что уточнить… Я твои статьи про выборы в Германии читал, получается, мы с тобой были в Веймарской республике в одно и тоже время, и не пересеклись, вот что удивительно! Я вернулся оттуда неделю назад, смотрю, в правде твои репортажи! Ну, думаю, сукин сын Кольцов, как ты от меня в Берлине смог скрыться?

— Ну да, Алексей Николаевич, что там того Берлина, большая деревня, право слово!

Толстой удовлетворенно пыхнул папироской и засмеялся:

— Да, Мишаня, тебе по-прежнему палец в рот не клади. Слышал я, что у тебя проблемы со здоровьем были? Мне сказали, что из-за этого тебя и от «Огонька» освободили? Это правда?

— Что освободили? Правда. И что со здоровьем было не слишком — тоже правда. Придумали мне синдром хронической усталости. Переработался. Сказали на время нагрузки снизить.

— Да, а у меня Миша, сейчас какой-то временный застой, вот, приехал, превращаюсь из писателя в общественного деятеля и журналиста. Хотел закончить «Хождение по мукам», но пока никак не могу приступить к третьей части. Мне кажется, первую надо переработать. А еще в голове вертится одна интересная историческая личность, вот, думаю, как бы к ней подобраться. Угадай с трёх раз, кого хочу изваять?

— Ну, вы у нас, Алексей Николаевич, фигура крупная, так что и замахнуться попробуете на личность масштабную, Петра Первого, например?

— Скучно с тобой, Кольцов, всё ты угадываешь с первого разу! Пойду я от тебя, кажется мне, что ты что-то не то куришь! Умный больно!

— Что, угадал?

Я сделал квадратные глаза. Моя удивленная физиономия Толстого порадовала. Он расплылся в добродушной улыбке отчего стал похож на милейшего сенбернара.

— Угадал, Мишаня. Он ведь тоже устроил революцию, только сверху! Но как это правильно подать? Вот в чём вопрос!

— Тут я вам не советчик, Алексей Николаевич! Вас учить — только портить! Но вот если уж задумали, так не кладите под сукно: неправильно это, чтобы такие замыслы долго томились!

— Тут ты Миша, не прав. Это вы, журналисты свежие мысли сразу на-гора выдаете. У нас, писателей текст вызреть должен. В голове сложиться. Уложиться. И только тогда получить отражение в виде коряво нашкрябаных строчек! Ладно, заговорил ты меня! Пойду я.

Пока мы разговаривали, народ постепенно втягивался в здание Большого. Ну что же, вполне возможно и мне попасть на журналистский балкон не отдавив себе ливер. Так что пора!

* * *

В зале Большого театра

Съезд открыл Лазарь Моисеевич Каганович. Он говорил недолго, поздравил с пятнадцатилетием Советской власти, после чего предоставил слово для праздничного доклада товарищу Сталину. Я находился на галерке вместе с другими журналистами и не мог не отметить, что все делегаты были в сильном возбуждении и ждали выступление Иосифа Виссарионовича с большим нетерпением. Он вышел на трибуну и привычным жестом успокоил зал. Наступила абсолютна тишина, казалось, что даже кашлянуть боялись. Даже время застыло и стало каким-то вязким, тяжелым. Вождь из-за трибуны внимательно посмотрел на притихший зал. И начала говорить: как всегда, спокойно, уверенно, немного даже монотонно, но в его голосе была та сила, которая заставляла людей внимательно вслушиваться в каждое произнесенное слово.

— Здравствуйте товарищи! Делегаты съезда и приглашенные гости! Мы собрались с вами в день маленького юбилея: ровно пятнадцать лет назад большевики совершили государственный переворот и взяли власть в стране в свои руки! (бурные аплодисменты)

— За это время мы совершили невиданный исторический эксперимент, построили первое в мире государство рабочих и крестьян! (овации)

Иосиф Виссарионович сделал еще один легкий жест рукой и все аплодисменты мгновенно стихли, как будто их и не было вовсе.

— Мы прошли через тяжелейшие испытания Гражданской войны, отразили интервенцию капиталистических государств, взяли курс на коллективизацию сельского хозяйства и индустриализацию. В основе наших достижений лежит планирование всего нашего хозяйства, составленный пятилетний план партия считает необходимым выполнить за четыре года!

Зал опять взорвался аплодисментами.